Горячий и крепкий, имейте ввиду.
Потом он и Надин отец поднялись наверх, и Марни, заказав кофе, села в одно из кресел своего работодателя и постаралась привести свои мысли в порядок, поскольку они прыгали как блохи. Значит, Надя пыталась покончить с собой, потому, что молодого человека, которого она любила, обвинили в том, что он подложил бомбу в здание университета. И одна из сестер в клинике принесла ей газету с описанием суда над ним.
Марни положила голову на удобную вмятину, оставленную головой Пола Стиллмена на коже кресла, и по какой-то причине некоторое время размышляла о том, как вела себя вчера Джулия Брелсон. Не слишком ли она поддалась панике для медицинской сестры? И смотрела на Эррола Денниса так, словно хотела в чем-то ему признаться или попросить утешения, если бы в комнате больше никого не было. Что-то в этой женщине наводило на мысль, что ее можно было бы подкупить, очевидно, Жюстены – люди с деньгами. Если у Нади с собой были деньги, может быть, она заплатила Джулии, чтобы та купила ей французскую газету? О, все это было страшно интригующе, и, хотя Марни находилась в клинике меньше суток, она уже чувствовала, что включилась в ее дела и весьма интересовалась ее обитателями.
Через несколько минут Пол Стиллмен вернулся в офис. Ему принесли кофе, и он откинулся в кресле за большим письменным столом и позволил Марни поухаживать за собой. Он отказался от молока в кофе, но, когда она подала ему чашку, он щедро насыпал туда сахару и выпил густой черный напиток с явным удовольствием.
– Ах, мне это было просто необходимо, Марни! Теперь давайте займемся делом.
Марни была в полном смысле слова изумлена количеством бумажной работы, которой, похоже, требовало управление подобной клиникой. Нужно было рассчитать подоходный налог для персонала, поскольку был четверг, а на следующий день выплачивали зарплату. Счета, которые следовало проверить и оплатить. Письма, требовавшие ответа. Офисные журналы, которые следовало поддерживать в порядке. Новое оборудование, за которым нужно было послать. И Марни с Полом Стиллменом беспрерывно работали, пока часы на каминной доске не пробили двенадцать и он не оторвал глаза от документов.
– Пожар и наводнение, который это час? – воскликнул он. Они были на середине диктовки, но он сказал Марни, что письмо можно закончить позже, и поднялся на ноги. – У меня есть пара пациентов, которых я должен посмотреть утром, полагаю, вы слышали, как я говорил мсье Жюстену, что у меня встреча с начальницей Приюта святого Патрика?
Марни кивнула и закрыла стенографический блокнот.
– По поводу маленького мальчика, сказали вы, да, мистер Стиллмен?
– Да. – Он достал потрепанный портсигар из кармана и вынул из него темную сигару. Откусил кончик своими ровными, белыми зубами и поднес к ней спичку. Выдыхая ароматный дым, он, казалось, расслабился впервые за все утро. – Да, бедный малыш. Отец – грубый пьяница-докер, недавно погиб в доках от несчастного случая, он колотил жену, и она в конце концов сбежала от него, и тогда он перенес свое внимание на сына. Теперь из-за жестоких побоев у мальчика одно плечо выше другого. Я хочу попытаться помочь ему. Он отважный малыш, и есть основания полагать, что при помощи операции я смогу исправить положение. Я услышал о нем от начальницы приюта. Она была моей пациенткой пару лет назад. Начальница переговорила с членами приютского совета и сегодня должна сообщить мне, могу Ли я взять Джинджера в клинику. – Глаза Пола остановились на Марни. – Вы хорошо ладите с детьми, Марни? – спросил он.
– Ну, я хорошо лажу со всеми зверюшками. – Блеснула улыбка. – Разница ведь невелика, не правда ли? То же приподнятое настроение, та же потребность в понимании и защите.
Он заинтересованно посмотрел на нее.
– Во многих отношениях вы старше своих лет, так ли? – спросил он. – Как вы думаете, вам понравится работать здесь?
– Да! – Всего одно слово, но в него было вложила столько тепла и уверенности, что на лице Пола Стиллмена мелькнула быстрая, чарующая улыбка. Марни, заметив эту улыбку, внезапно поняла, этот мужчина привлек прекрасную, обольстительную Илену Жюстен, у ног которой, казалось, лежал весь мир. Он не был красив, но в нем чувствовалась покоряющая жизненная энергия тела и ума, соединенная со светским опытом. Он познал немало женщин, решила Марни, но бездумно, как познает их распутный повеса. Он заботился о том, понимать женские души, а не только оценивать их тела, и превратился в волнующую, глубокую личность. К нему можно было обратиться, попав в беду. Ему можно было рассказать смелую шутку. Но точно так же можно быть уверенной в том, что он станет опасным врагом для того, кто причинит вред кому-то или чему-то, чем он дорожит.
Мисс Гринхем сказала Марни, что ему тридцать шесть лет, но, когда он улыбался так, как сейчас, он выглядел до странности по-мальчишески. Или, быть может, непослушная прядь черных волос, постоянно падавшая на левый глаз, придавала ему такой вид.
– Я рад, что неприятность, происшедшая с Надей, не отпугнула вас, Марни, – сказал он. Его глаза искрились. – Как я понимаю, вы все слышали о Рене Бланшаре, сумасбродном юном глупце, которого она влюблена?
Марни выглядела пристыжено.
– Извините, мистер Стиллмен, что я подслушивала за дверью, но меня заставило это сделать не просто праздное любопытство. Мне искренне жаль Надю. Похоже, она обречена на несчастья, сначала этот жуткий случай, а теперь неприятность, в которую попал ее молодой человек.
– Чертов дурак! – От раздражения Пол уронил пепел сигары на стол, и он посыпался серым дождем на его правую брючину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55