– Я на минутку подумал, что вы сестра… в белом платье и все такое. – Его исключительно длинные ресницы бросали тени на бледные щеки, и Марни увидела, как он поежился, словно от холода. Она вспомнила двух энергичных мальчишек, с которыми играла в парке, бегавших со щенячьей резвостью, пышущих румяным здоровьем, и ее сердце заныло от сочувствия к несчастному малышу с искалеченным плечом. Она встретила взгляд Пола Стиллмена.
– Можно мне отвести Джинджера в его комнату и помочь там устроиться, мистер Стиллмен? – умоляюще попросила она. – Я… мне кажется, ему бы этого хотелось.
От Пола не ускользнуло то, как Джинджер потянулся к Марии, к такой юной и милосердной, и он не смог отказать в этом мальчику, несмотря на свое горькое чувство разрушенного идеала разумной и целомудренной молодой особы.
– Хорошо, Марни, вы можете помочь Джинджеру устроиться, раз вы оба этого хотите, – согласился он. – Он будет жить в двенадцатой комнате на третьем этаже. В соседней с Адой Баррингтон. Вы еще не знакомы с ней, но она потрясающая старуха. Когда-то она была очень знаменитой звездой мюзик-холла.
Ада Баррингтон? В голове немедленно всплыла песенка, которой научил ее отец: «Билли, мой большой, большой мальчик», и Марни вспомнила, что именно Ада Баррингтон принесла известность этой песенке, когда отец был еще мальчишкой, и он любил прогуливать школу и сидеть на галерке старого «Принцесс-театра» в Норфолке. Ее зеленые глаза засияли, но Пол Стиллмен явно пребывал далеко не в благодушном настроении, так что она не стала рассказывать, что быстро вспомнила Аду Баррингтон, взяла чемодан, который он ей передал, и побежала по ступенькам к Джинджеру.
– Так вот, значит, этот паренек из приюта? – заметил Эррол, когда Марни взяла Джинджера за руку и они исчезли в здании клиники. Эррол посмотрел на Пола. – Когда вам будут нужны снимки плеча?
– Пока не нужно. Пусть он сначала привыкнет к нам, и я хочу его подкормить, прежде чем идти на какую-либо операцию. Он прошел сквозь мясорубку, несчастный малыш, и нервы у него никуда не годятся. – Потом Пол поймал глаза Эррола и нарочито весело поинтересовался: – Вы не теряете времени даром, не так ли, Деннис? Видел, как вы возвращались из парка с Марни.
– Сейчас видели? – Эррол подумал о растрепанных волосах Марни, и его втайне позабавило то, что Пол Стиллмен, должно быть, сделал поспешный вывод о том, что он целовался с этим невинным ребенком. «Забавно, – лениво подумал он, – как до смешного слепы бывают порой очень проницательные люди».
– Она славная девочка, – сказал он, растягивая слова, – игривая, как котенок.
Он стряхнул с пальцев окурок сигареты и неторопливо пошел к ступеням клиники. На его губах промелькнула довольная улыбка, когда он услышал, как Пол дал волю своему гневу, громко хлопнув дверцей машины.
Комната Джинджера была светлой и просторной, окна ее выходили на территорию клиники. Джинджеру надо было исследовать все – комод и шкаф, тумбочку у кровати и даже ковры на полу. Марни распаковала его чемодан и уложила вещи в ящики комода. Закончив, она села на пол около кровати, и тут они с Джинджером познакомились по-настоящему. Дети инстинктивно чувствуют, насколько искренно отношение взрослых, и в детском сердце не было сомнения в чувстве, которое испытывала Марни, прижимая его к себе.
– Мне операцию будут делать, – сообщил он важным тоном, – на плече. – Он потрогал плечо Марни, словно хотел сказать, что однажды его плечо будет таким же прямым, как у нее. Он улыбнулся ей. – У вас зеленые глаза, мисс, как липовые листочки.
От этого сравнения на лице ее мелькнула улыбка.
– Можешь называть меня Марни, – сказала она ему.
Он повторил ее имя про себя и дотронулся до нее удивленными руками. Она была чем-то совершенно новым в его маленькой жизни, до сих пор знавшей только убожество и жестокость трущоб, а потом суровый холод приюта. Ему было около четырех с половиной лет, когда мать оставила его, и хотя смутные воспоминания все еще жили в нем, они никоим образом не были связаны с чистой, слегка ароматной свежестью кожи Марни, мягкостью ее волос и нежным голосом. Юный ум Джинджера искал сравнения, чтобы описать ее, и, поскольку единственные приятные воспоминания в его жизни были связаны с кино, куда сосед отца иногда брал его с собой, когда пьяный Фарнинг приводил домой женщин, Он сказал:
– Вы прямо как из фильма, мисс.
– Правда, Джинджер? – Она не сделала ошибки и не посмеялась над комплиментом. – Как мило, что ты так говоришь.
– Люди в кино живут в больших красивых дворцах, знаете, мисс, и у них много-много мужей и жен. – Он оглядел ее торжественными глазами в обрамлении длинных ресниц. – А у вас есть муж?
– Нет, Джинджер, я не замужем.
– Разве вы не хотите выйти замуж?
– Только если кто-то очень милый будет очень, очень любить меня, Джинджер, пока мы оба не состаримся и не отправимся на небеса.
– А он так сделает, мисс?
– Кто, Джинджер? – спросила она заинтригованно.
– Смеющийся человек.
– Смеющийся… а, понятно! – Ее руки обняли мальчика, она понимающе улыбнулась. – Это мистер Деннис, милый. Он здесь работает, но не думаю, что он способен любить одну-единственную девушку, пока не состарится. – Она взглянула на часики. – Тебе скоро принесут чай. Ты хочешь есть?
Он кивнул, а потом, оттого что ему хотелось поделиться чем-то очень сокровенным, он прижал губы к уху Марни и, щекоча ее ими, прошептал:
– Если хочешь, Марии, я женюсь на тебе, когда вырасту и стану совсем здоровым.
– И это значит, что мы теперь помолвлены? – прошептала она в ответ с подобающей серьезностью.
– Да, – ответил он, и они улыбнулись друг другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55