Лаура усмехнулась.
— Увы. И это если учесть, что он отнюдь не обладатель черного пояса…
— Зато я обладатель, — мимоходом заметил Эван. — Я с юности увлекался восточными боевыми искусствами. Они предполагают самодисциплину, аскетизм, овладение сложной техникой и непрерывную работу над собой, и мне это нравится. Однажды на тренировке моим спарринг-партнером оказалась молодая девушка — маленькая, хрупкая, как ты. Я очень боялся причинить ей боль. К концу тренировки я был повержен, но проникся к ней глубоким уважением.
— Научи меня. — Глаза Лауры вспыхнули.
— Ни за что. — Эван знал, что не должен касаться ее ни при каких условиях. — Я могу ненароком причинить тебе боль.
— А как же твоя спарринг-партнерша?
— Она долго тренировалась. Ты не представляешь себе, какими болезненными бывают падения.
Знаю, хотелось сказать Лауре. Мысленно она уже видела, как дает отпор Колину парой профессиональных приемов.
— Научи меня хотя бы нескольким приемам.
— Лаура, Лаура… Какие демоны обуревают тебя?
Но какими бы они ни были, ты должна справиться с ними психологически.
— И все же я буду чувствовать себя увереннее, если научусь защищаться.
Эван озадаченно смотрел на нее сверху вниз.
Неужели кто-то мог причинить физическую боль этому хрупкому созданию?
— А если бы я была твоей младшей сестрой, ты бы научил меня? — Зеленые глаза сверкали от возбуждения. Похоже, идея с каратэ прочно засела в ее милой головке. — Или любимой кузиной?
— Я подумаю, Лаура.
— Знаешь, я когда-то занималась балетом, — выдвинула она еще один аргумент.
— И?
— Все балетные танцоры очень выносливы. Я очень неплохо танцевала, но, когда в четырнадцать лет встала перед выбором — балет или музыка, выбрала музыку.
Эван вспомнил, что еще при первом знакомстве, когда они обменялись рукопожатием, он отметил, какая у нее неожиданно сильная рука, несмотря на внешнюю хрупкость.
— Между прочим, если захочешь, ты всегда можешь поиграть на пианино. Настоящий «Стейнвей» — подарок городскому театру от семьи Маккуин.
— Очень щедро с их стороны. — Эван увидел, как от предвкушения, выдававшего настоящего музыканта, у нее порозовели щеки.
— Решено. Дай знать, когда захочешь поиграть.
А теперь давай займемся кухней. Я помогу тебе разобрать все эти ящики.
— Эван, спасибо, но с этим я могу и сама справиться.
— Я просто распакую их, а затем соберу пустые ящики и верну Заку, чтобы они не валялись у тебя под ногами. — Он обвел глазами дом. — Здесь становится уютно.
— А когда начнем занятия? — Лаура стала в грациозную балетную стойку.
— О боже! Как я позволил втянуть себя в это?
— Не ворчи. Честно говоря, я хотела еще узнать, не умеешь ли ты стрелять?..
— Лаура, посмотри мне в глаза, — резко приказал Эван.
Она подняла на него свои ясные зеленые глаза.
— Ты на самом деле считаешь, что твоя жизнь в опасности?
— Нет, что ты! Просто я хотела произвести на тебя впечатление.
— Тебе это удалось.
— Отлично! — Как бы ей хотелось, чтобы ей нечего было скрывать от него!
— Давай займемся коробками.
Эван решительно направился в кухню, где горой громоздились несколько больших коробок. Он знал, что в одной из них чайный сервиз, в других — разная кухонная утварь, кастрюльки и сковородки, скатерти, салфетки и электробытовые приборы.
— Не вздумай поднимать их сама, — предупредил он. — Они очень тяжелые.
— А ты прекрати считать меня чем-то вроде фарфоровой статуэтки.
— Но если ты на нее похожа? — Эван не смог удержаться и снова обежал взглядом ее миниатюрную фигурку.
— Ты бы изменил свое мнение, если бы услышал, как я исполняю «Революционный этюд» Шопена.
Но Эван едва слышал ее слова, все еще не в состоянии отвести от нее взгляд. В ореоле темных волос ее лицо казалось особенно бледным, зеленые глаза сверкали как изумруды… Немудрено, что ее доктор был безумно влюблен в нее. Эван и сам чувствовал, что помимо воли проникается к ней все большей…
— Здесь дело не во внешней, а во внутренней силе, которой обладает музыкант.
Лаура чувствовала, что его глубокий волнующий голос трогает самые потаенные струны ее сердца. Кто они друг для друга? Встретившиеся и разошедшиеся в ночном океане корабли? Случайные знакомые? Интуитивно Лаура чувствовала, что Эван из тех мужчин, которым можно доверять и на которых можно рассчитывать. А после года жизни в страхе и насилии эта мысль была для нее целительным бальзамом.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Стоило Саре войти, как Лаура сразу поняла: что-то случилось. Сара двигалась так, как будто внутри нее звучала музыка, как будто ей принадлежал весь мир.
— Эй, ты выглядишь счастливой!
Щеки Сары залил румянец, темные глаза светились.
— Я как будто превратилась в другую женщину.
Во мне все поет от счастья и восторга.
— Это замечательно. И я рада, что ты нашла время зайти.
— Случилось нечто такое, о чем я хотела тебе рассказать. Я все еще пребываю в шоке и эйфории.
Ты будешь потрясена.
— Тогда рассказывай поскорее. — Лаура проводила гостью в гостиную.
— Сначала я хочу посмотреть, как ты здесь обустроилась. — Сара огляделась вокруг с искренним восхищением. — Ты настоящая хозяйка.
— А вот стулья, о которых я говорила тебе вчера.
Подарок Эвана на новоселье. Тебе нравится?
— Очень. — Сара наклонилась ниже, чтобы рассмотреть искусную работу. — Эван поистине обладает множеством талантов. Он — прекрасный музыкант. Он не говорил тебе?
— Виолончель, — с улыбкой подтвердила Лаура. Он рассказал, что играть его научила мать, когда он был еще мальчиком. Мне кажется, она известная музыкантша, но он не признался.
— В этом весь Эван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40