– Если бы ты послушался доброго совета и вовремя убрался со стены, в тебе не было бы столько дырок, в которых приходится ковыряться.
– Думаешь? – разозлился Дункан. Этот красавец, его зять, не получил в бою ни одной царапины.
– Не думаю, а знаю точно! – ухмыльнулся англичанин.
– Интересно, есть что-нибудь, чего ты не зна… – Дункан не договорил, почувствовав резкую боль.
Мармадьюк пожал плечами и снова приложился к кружке.
– Тише вы оба. – Элспет приложила примочку к ране на лбу Дункана.
– Если бы ты выпил вино, которое мы пытались влить в твою глотку, тебе не было бы так больно, – упрекнул его Фергус, стоявший у дальнего конца стола.
– Мне не больно, – рявкнул Дункан, бросив на него сердитый взгляд.
– Выходит, мне показалось? – Дворецкий смело посмотрел в глаза Дункану и еще крепче прижал его лодыжки. – Почему же тогда шестерым твоим лучшим людям приходится изо всех сил тебя держать?
Дункан попытался что-то возразить, но тут же вздрогнул: кончик стилета Линнет скользнул вдоль бедренной кости.
– Святые угодники! – заорал Дункан, пытаясь вырваться из шести пар державших его рук. – Локлан! Неси сюда это проклятое вино!
Юноша подскочил к нему с огромным глиняным кувшином в руках.
– Передай вино Элспет, – приказала Линнет. – И приподними ему голову, чтобы можно было влить ему в рот вино.
Локлан вопросительно посмотрел на господина, приподняв бровь.
– Делай, как она сказала, – процедил Дункан сквозь зубы.
Опустошив содержимое кувшина, он немного успокоился.
– Я бы еще выпил, – сказал Дункан со вздохом.
И при этом посмотрел на Фергуса, опасаясь, что старик снова все испортит своими колкими замечаниями. В конце концов, он здесь хозяин и будет пить столько, сколько хочется.
Это хоть немного заглушит боль.
Наплевать на насмешки Фергуса, и черт с ней, с этой никому не нужной бравадой.
Через несколько часов и бог знает скольких кувшинов вина Дункан пришел в себя. Сквозь красную пелену боли он вгляделся в лицо своей жены.
Она заботливо склонилась над ним, и ему не было дела до того, что тревога затуманила ее янтарные глаза, а на лице – усталость и напряжение.
Ему было все равно, как она на него смотрит.
Главное – она была рядом.
– Ты больше не собираешься тыкать в меня своим ужасным ножом? И сколько еще мне тут валяться, голому, в этих тряпках, будто я уже труп? – спросил он, удивившись своему голосу, хриплому, словно чужому.
Вместо ответа Линнет перевела взволнованный взгляд на англичанина. Великий всезнайка стоял рядом, глядя на него сверху вниз.
– Ну? Не испытывайте мое терпение, оно на исходе.
– Твоя жена и Элспет хорошо поработали, дружище, – сказал Мармадьюк. – Прочистили и перевязали почти все твои раны. Им удалось убрать остатки кольчуги и прочей гадости, которая въелась тебе глубоко под кожу. Теперь можно не опасаться нагноения.
Дункан уловил в этой пространной речи главное.
– А почему ты сказал «почти все раны»?
– Мы не смогли удалить стрелу из вашего плеча, – ответила жена спокойно, но в ее взгляде он прочел беспокойство. – Если попытаемся это сделать – можем причинить вам вред.
Дункан с усилием приподнялся и посмотрел на левое плечо. Там торчала стрела, рука раздулась, опухла и покраснела.
– Надо протолкнуть ее насквозь, – сказал Дункан, и при одной мысли об этом ему стало тошно.
Линнет мрачно кивнула.
– Будет больно.
– Не дурак, знаю, что больно. Придется потерпеть. Делайте это, и побыстрее.
– Хорошо, – согласилась она. – Но рана плохая. Ее уже не удастся вычистить как надо. Будет долго заживать.
Дункан вздохнул. Боль в плече усиливалась.
– Кончайте с этим скорее, – повторил он. Линнет посмотрела на англичанина. Тот кивнул и приказал людям держать раненого покрепче.
Линнет взяла Дункана за руку. Как только Мармадьюк сжал в своей огромной лапе плечо Дункана и обхватил стрелу пальцами второй руки, Дункан зажмурился.
– Прости, дружище, – услышал он слова англичанина. Потом все словно вспыхнуло огнем и разом погасло.
– Слава Богу, он пришел в себя, – задыхаясь от волнения, пробормотала Линнет, сжимая внезапно ослабевшую руку мужа. Она отвела глаза от окровавленной стрелы, которую Мармадьюк протащил сквозь тело Дункана.
Где-то рядом суетилась Элспет, меняя очередную примочку на лбу Дункана. Она взглянула на Линнет:
– Надо промыть руку, приложить теплую примочку из зверобоя и поскорее перевязать. – Она снова сменила примочку. – Как ты себя чувствуешь, детка? Может, я сама все закончу?
Линнет расправила плечи и сжала губы, чтобы не было видно, как они дрожат.
Всю ночь она помогала раненым. Промывала раны, сшивала и прикладывала примочки на раны, поила из ложечки успокоительными и обезболивающими настойками бесчисленных измученных Маккензи, и все это время ей хотелось только одного: свернуться калачиком рядом со своим мужем и обнять его.
Раз или два она бегала в спальню – проверить, как там Робби. К счастью, мальчик крепко спал, Томас все еще неотлучно охранял дверь.
Так или иначе, надо держаться. Она даже умудрилась несколько раз улыбнуться непострадавшим воинам, которые за кружкой пива смаковали подробности поспешного отступления Кеннета и его банды после того, как ее стрела пронзила бедро предводителя ублюдков.
Она разделяла их радость. С удовольствием глядя, как Кеннет захромал к лодке, которую поспешно приготовили для него. Но сейчас она не могла беспечно смеяться вместе со всеми – еще многое предстояло сделать. Зал был полон раненых, некоторые агонизировали.
Но за все время Линнет не проронила ни слезинки.
Не заплачет и теперь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74