Если бы Джессоп знал, что в нем, он заставил бы ее уничтожить сундучок вместе с его содержимым. Он бы не понял.
В первое время после взрыва Элизабет словно оцепенела. Все валилось у нее из рук. Потом пришел гнев. Как это произошло? Как Пол мог так скоро и бессмысленно погибнуть? Она не находила ответов на свои вопросы. Что делал Пол среди ночи в одном из цехов? Из-за чего произошел взрыв, если мельницы не работали? Когда Элизабет сама приняла участие в расчистке развалин, Джессоп рассердился. Он не понимал ее желания досконально разобраться в трагедии. Джессоп советовал ей смириться со случившимся и перестать мучить себя, он опасался, что она потеряет рассудок. Он не уставал повторять, что она лишилась мужа, которого знала всего несколько недель, он же потерял брата, с которым прожил вместе больше тридцати лет.
Элизабет осторожно приоткрыла крышку сундучка. Она ощутила резкий запах дыма. А может быть, запах просто почудился ей, как бывало, стоило вспомнить о тех ужасных днях? Элизабет смотрела на ботинок, который лежал на дне сундучка, и глаза ее наполнились слезами. Удивительно, какие странные вещи происходят во время взрыва. Тело человека может быть разорвано в клочья, но какая-то часть одежды, отброшенная взрывной волной, остается совершенно целой. Она пощупала гладкую кожу. Год назад, когда она спрятала ботинок, он был еще мягким, теперь же кожа начала затвердевать. Она прикусила губу. Элизабет знала, что глупо хранить этот ботинок, но он напоминал ей о погибшем муже, и в этом она находила своеобразное утешение.
Дверь в контору открылась, и Лэйси подняла голову и глухо зарычала. Элизабет захлопнула крышку сундучка и поспешно задвинула его под стол.
— Сэмсон?
— Ага, миссис.
— Входи, Сэмсон, мне нужно серьезно с тобой поговорить.
Сэмсон стащил с головы старую помятую шляпу и вошел в кабинет, стараясь, однако, не попадать в круг света от лампы.
— Да, хозяйка?
Она пристально смотрела на Сэмсона. Это был очень крупный мужчина, можно сказать, огромный. Тем не менее на его теле не было ни унции жира. Его кожа была темно-шоколадного цвета, а волосы мелко вились. Он не был красив. Нос Сэмсона был слишком широк, а глаза слишком близко посажены. Но у него было честное, открытое лицо, и в глазах светилась преданность.
— Сэмсон, я хочу, чтобы ты сказал мне честно, правда ли, что девочка, которую спас сегодня мистер О'Брайен, — твоя дочь?
Он опустил глаза, заерзал, неуверенно теребя в руках шляпу. Элизабет подошла ближе. Сэмсон был на целую голову выше ее.
— Это правда? — спросила она вновь без всякого осуждения.
— Да, хозяйка.
— Мне сказали, что женщина с ребенком живет в шалаше в лесу и питается чем придется. Это тоже правда?
Он кивнул. Элизабет вздохнула и покачала головой.
— Сэмсон, как же ты можешь спокойно спать под теплым кровом после сытного ужина, зная, что твой ребенок питается ягодами и спит в лесу на подстилке из травы?
— Я ношу им еду, — начал оправдываться Сэмсон. — Когда Нгози была беременна, я упросил жену Джонни, чтобы та помогала ей. Я забочусь о них, хозяйка, стараюсь как могу.
— Сэмсон, ты не можешь оставить их в лесу. Это твоя женщина и твой ребенок, и теперь ты несешь за них ответственность.
— Да, мэм, — кивнул он.
— Я хочу, чтобы ты привел их сюда. Крейги съехали в прошлом месяце, вы можете занять ту часть коттеджа, которая принадлежала им. Там не слишком просторно, но, я думаю, вы поместитесь.
— Да, мэм, спасибо, мэм.
— Сэмсон, я хочу, чтобы ты на ней женился.
— Что, мэм?
— Ведь никто из вас еще не состоит в браке?
— Насколько мне известно, нет, мэм.
— Тогда ты должен жениться на ней. Ребенок имеет право носить фамилию своего отца. Вы поженитесь, и я увеличу твое жалованье.
— Да, мэм, — широко улыбнулся он.
— Элизабет? — раздался голос Джессопа из приемной.
— Я в своем кабинете, Джессоп.
Джессоп вошел в кабинет из темноты и оказался в круге света. На нем был красивый камзол цвета бургунди и того же цвета штаны до колен. Костюм дополняли шелковые чулки со стрелками и модные башмаки на высоких каблуках, также подобранные в тон. Его темные волосы, кое-где убеленные сединой, были собраны в аккуратную косичку. В таком наряде он мог бы блистать в лучших гостиных Лондона.
— Прости, Джессоп, я опоздала. Уже иду.
Он перевел взгляд с Сэмсона на Элизабет, и его лицо исказила гримаса.
— Что ты здесь делаешь, Элизабет?
Она почувствовала, что он злится. В такие минуты он всегда очень отчетливо произносил слова.
— Мне нужно было уладить с Сэмсоном одно дело, но мы уже закончили. — Она коротко улыбнулась рабочему. — Ты можешь идти, Сэмсон. Я…
— Вы были здесь одни в такое позднее время? — выпалил Джессоп. — Ты и этот ниггер? Женщина, на месте ли у тебя голова? Что могут подумать люди?
Потрясенная, Элизабет на мгновение замолчала. Джессоп никогда с ней так не разговаривал, тем более в присутствии посторонних. Что на него нашло? Почему он так обозвал Сэмсона? Ведь он же знает, как она относится к своим чернокожим рабочим, независимо от того, рабы они или свободные.
— Джессоп…
— Убирайся отсюда, — рявкнул Джессоп на Сэмсона, пихнув его в грудь ладонью. — Убирайся сейчас же, и если я еще когда-нибудь, слышишь — хоть когда-нибудь! — застану тебя наедине с миссис Лоуренс, я спущу с тебя твою черную шкуру! Ты меня понял? — Сэмсон пятился к двери, кивая головой и выпучив от удивления глаза. — Убирайся! — снова закричал Джессоп, и тот повернулся и стремительно выбежал из конторы, захлопнув за собой дверь.
Элизабет старалась собраться с мыслями. Никогда в жизни не была она столь сильно смущена и рассержена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86