Джессоп даже не поблагодарил О'Брайена. Кстати говоря, Элизабет тоже этого не сделала.
Она взглянула на большие каминные часы. Была уже половина одиннадцатого, слишком поздно, чтобы встречаться с О'Брайеном Она встала с постели. Служанка уже расшнуровала ее корсет. Халат Элизабет неплотно запахивался, а самой ей с корсетом никогда не справиться. Но ей вдруг показалось очень важным поблагодарить О'Брайена сегодня же. Элизабет хотела, чтобы он знал, как она признательна ему за то, что он сделал для Клер. Она не станет будить горничных. Ни к чему людям знать о ее ночном визите к О'Брайену. На заводе Лоуренса слишком много досужих языков. Никто ее не поймет, хотя в ее поступке и нет ничего предосудительного. Она подошла к платяному шкафу, надеясь найти там что-нибудь подходящее для ночной прогулки. Потянула за тесемки корсета. Если эту конструкцию не стянуть как следует, она просто не будет держаться. Мысленно Элизабет стала перебирать содержимое своего гардероба. Она не могла допустить, чтобы ее увидели в халате, бредущей по дороге. Для плаща было слишком жарко, и любой, кто увидит ее ночью в таком наряде, заподозрит неладное. Наконец она нашла то, что нужно, — полотняный платок, отороченный кружевами, достаточно широкий, чтобы прикрыть плечи и грудь. Элизабет кое-как справилась с нижними крючками корсета, а платок, который она собиралась все время крепко придерживать рукой на груди, довершил туалет.
Элизабет направилась к двери. Вечерний воздух пойдет ей на пользу, поможет избавиться от бессонницы. Одна из собак поднялась, готовая последовать за хозяйкой.
— Нет, — приказала Элизабет. — Оставайся здесь. Я не хочу, чтобы ты своим лаем разбудила всю округу.
Гончая жалобно заскулила, но послушно легла на место. Элизабет тихонько прикрыла за собой дверь и выскользнула из дома. На улице она старалась держаться в тени, чувствуя себя маленькой девочкой. В детстве она убегала по ночам из дома поиграть с котятами, которых отец запрещал ей держать у себя. Теперь, продвигаясь быстрыми шагами по ночной дороге, она испытывала такое же возбуждение, как в детстве. Ее пьянило ощущение свободы.
Элизабет поднялась по склону холма к коттеджам рабочих. Ей никто не встретился, хотя она слышала звуки скрипки и смех, чувствовала запах жареной свинины — отголоски чьего-то праздника. Она добралась до домика управляющего и, не колеблясь, постучала. Из окна лился свет, и она была уверена, что О'Брайен у себя. Дверь не открыли, и она постучала снова. На этот раз он отозвался:
— Кто там?
Элизабет оглянулась и подошла к боковому окну, из которого выглянул О'Брайен. Волосы его были растрепаны, торс голый.
— Простите, что побеспокоила… — Внезапно она почувствовала себя очень глупо. На Рабочем холме после наступления темноты она ощущала себя не в своей тарелке. — Собственно, это может подождать до утра… Право… — Вид его обнаженной груди и длинных золотых, как мед, волос волновал ее.
— Сейчас выйду, — сказал он и исчез, прежде чем она успела возразить.
Элизабет вернулась к двери. Ей совершенно не пристало беседовать со своим управляющим через окно его спальни. Но О'Брайен сейчас выйдет, она произнесет слова благодарности и уйдет. Никто, кроме них двоих, не будет знать об этом ночном визите.
Дверь распахнулась, и перед ней появился О'Брайен. Он был в одних штанах и явно только что из постели. О'Брайен подошел к ней, легко ступая босыми ногами по земле, лунный свет играл на его золотых волосах.
— Чем могу служить, хозяйка? — Он стоял так близко, что она ощущала свежий аромат его дыхания.
— Я… Я хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали сегодня для Клер. — Она взглянула на его босые ноги и снова подняла глаза. — Джессоп и я… мы должны были вас поблагодарить, но не успели… не знаю, что на нас нашло.
Он смотрел на нее своими зелеными глазами, которые, казалось, видели ее насквозь.
— Я вовсе не рассчитывал на благодарность, — сказал он до странности чужим голосом.
— Я знаю. — Она не могла оторвать от него глаз. От его взгляда у нее вспотели ладони и сердце трепетало в груди. Она заставила себя отвести глаза. — Но я хочу вас поблагодарить и извиниться за Джессопа.
Элизабет почувствовала, как его рука прикоснулась к ее подбородку — и вот она уже снова смотрит на него. О'Брайен приблизился еще на шаг. Она уловила запах его чисто вымытых волос и его собственный особый мужественный запах. Внезапно голова Элизабет закружилась. Она знала, что не должна позволять ему так себя вести. Его рука гладила ее щеку, но у Элизабет не было сил сопротивляться. Она не могла отвести взгляда от его губ, губ, которые жаждала поцеловать.
7
Его поцелуй оказался слаще, чем Элизабет могла представить в самых смелых своих мечтах. Сначала губы О'Брайена только слегка коснулись ее губ. Но взаимная страсть росла, и губы прижимались все сильнее. Продолжая придерживать платок одной рукой, она положила другую ему на плечо. Его обнаженный торс казался высеченным из гранита. Элизабет вздохнула, но вздох этот больше походил на стон. Ее губы жаждали его губ.
«Безумие, это какое-то безумие». Она отпустила платок, чтобы обнять его и еще крепче прижать к себе. Первый поцелуй не удовлетворил ее любопытства, а только разжег его. Элизабет ощущала на своих губах неповторимый вкус его губ, смешанный с ароматом виски — вкус запретного плода. Их языки встретились и нежно переплелись. Неожиданно она почувствовала прикосновение его натруженных ладоней к своей груди. Господи, ее корсет! Он же расстегнут! Первым побуждением Элизабет было отпрянуть. Только муж может так ласкать свою жену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86