В этот момент двустворчатая дверь, ведущая из гостиной в столовую, отворилась и появился величественный дворецкий в белых перчатках.— Кушать подано, — с поклоном сообщил он ровным, полным достоинства голосом.— Веллингтон, окажите мне честь… — И Хоуксклиф представил Железному Герцогу свою любовницу.Высокий, неприступный, с военной выправкой, великий генерал коротко улыбнулся Бел, предлагая ей руку.— Мисс Гамильтон, почту за честь. Та изящно оперлась на его руку.Конечно, цинично подумал Хоук, глядя, как они шествуют в столовую, куртизанка — такой же завоеватель, как и генерал.Красота Бел, не мог не признаться Хоук, вызывала у всех восторг. Ни один мужчина, сколько бы лет ему ни было, не мог устоять перед ее чарами. Ее безмятежная, таинственная улыбка была пленительна. Особенно ослепленным казался Элдон. Лорд-канцлер сидел рядом с ней на диване и, наверное, попытался бы усадить ее на свои костлявые колени, не будь здесь Хоуксклифа. А она, пожалуй, согласилась бы — не бесплатно, конечно.У Прекрасной Гамильтон был свой стиль. Ее божественное тело было окутано облегающим муслиновым платьем бледного жемчужно-розового цвета. Если огненноволосая Люси, с ее страстью и жаждой жизни, была пламенем, то Бел Гамильтон — это лед, подумал Колдфелл, лед сверкающий, многогранный, играющий, как превосходный бриллиант. Но он вполне мог себе представить, как она тает в объятиях Хоуксклифа.Замыкая шествие, мрачный красавец — молодой герцог — обратился к присутствующим со сдержанной сердечной улыбкой, указав рукой на столовую: — Джентльмены, прошу вас.Колдфелл дружелюбно кивнул хозяину дома и, проковыляв мимо него, вошел в столовую. Он заметил, мысленно усмехнувшись, что стол накрыт безупречно. Куртизанка была умелой хозяйкой. Она не упустила ни одной мелочи. Восковые свечи отражали прекрасную полировку резного красного дерева и мерцали на столовом серебре в стиле рококо и многоярусной вазе, возвышавшейся в середине стола. Маленькие изящные чашечки для омовения рук с водой, в которой плавали цветки апельсина, ждали на безупречной белой льняной скатерти. В каждом углу стояли наготове ливрейные лакеи в париках.Хоуксклиф сел на свое место во главе стола и посмотрел на противоположный конец, где сидела его любовница. Легкая интимная улыбка изогнула его губы. Колдфелл видел, как они обменялись понимающими взглядами. Они действовали так слаженно, словно исполняли некий изящный непрерывный танец.Колдфелл тайком посматривал на них. Всякому было ясно, что эта женщина подходит Хоуксклифу. Вид у него был не такой мрачный и озабоченный, как раньше; в карих глазах не было привычной боли. Любовница знала, как с ним обращаться: она к месту вставляла свои очаровательные замечания, когда они находились в гостиной и один из гостей попытался наговорить герцогу дерзостей.И еще он заметил, что мисс Гамильтон выглядела поначалу взволнованной, когда гости только начали прибывать, но Роберт успокоил ее всего лишь одним прикосновением к ее локтю — прикосновением, которое говорило о целом мире привязанности и доверия. И, наблюдая, как они едва заметно переглядываются, Колдфелл внезапно все понял.Они любят друг друга.В столовую внесли гусятину и жареную форель, дичь и сочную телятину с бесконечным количеством гарниров, и среди них красная тушеная капуста и иерусалимские артишоки. Колдфелл, расправив на коленях белоснежную салфетку, погрузил пальцы в ароматную воду.Прекрасно, подумал он. Пора принимать крутые меры.Казалось, все идет гладко, но Бел так нервничала, что смогла съесть лишь несколько кусочков жареной индейки и слегка пощипать омара. Пока они сидели в гостиной, ее задачей было расположить магнатов в пользу Роберта, но теперь, когда все перешли в столовую, ее больше интересовали писатели. Ведь нужно, чтобы у тебя за столом сидели и поэты, правда? Только виги говорят во время еды о политике.Она попыталась заставить Вальтера Скотта рассказать, над чем он сейчас работает, но единственное, о чем тот соизволил поговорить, были не его восхитительные сказки о рыцарских временах, а Абботсфорд, великолепный дом в средневековом стиле, который он вот уже много лет строил в Бордерсе.Любезно улыбаясь, Бел мысленно велела себе не забывать, что писатели-романисты обычно весьма многоречивы, и тогда она с надеждой обратилась к Роберту Саути. Конечно же, этот известный поэт с прекрасными манерами скажет что-нибудь поэтическое, но он оказался настоящим занудой, и главной темой его разговоров была не муза, а отвратительный мерзкий язычник, лорд Байрон, которого Саути безмерно презирал.Бел встретилась взглядом со своим покровителем, и оба чуть не рассмеялись над ревнивым писательским брюзжанием. Вот тебе и поэзия! Роберт что-то деликатно спросил у мистера Саути по поводу его превосходной «Жизни Нельсона», все заспорили, и даже молчаливый Веллингтон присоединился к общему разговору, предложив тост. Все дружно выпили за Нельсона.— Лорд Каслрей, — начала Бел, обращаясь к элегантному, красивому секретарю министерства иностранных дел, ирландцу по происхождению, — Хоуксклиф говорил, что вы начали в парламенте движение за возведение памятника лорду Нельсону?— Кто же и заслужил его, если не наш несчастный адмирал? — отозвался Каслрей, и неизменная грусть в его глазах, которую подметила Бел, немного смягчилась.— И каким же задуман этот памятник? — спросила Бел., — Архитекторы предложили его сделать в виде огромной колонны, увенчанной фигурой Нельсона в полный рост.— Это великолепно! — восхитилась она. — Вы увековечите адмирала в мраморе, как мистер Саути обессмертил его в своей поэме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94