— Кухарка сперва кладет на сковороду масло, — сказал Томми, после того как внимательно осмотрел черные угольки, в которые превратились их омлеты.Хоук отшвырнул лопаточку.— Мог бы и раньше сказать.— Забыл.— Отдай это собакам. Эндрю наморщил нос.— Они не станут это жрать.В конце концов Хоук отыскал в холодной кладовке остатки вчерашнего обеда. Они с мальчиками устроили пир из холодной жареной индейки и раскрошившегося куска лимонного торта.Вскоре Хоук должен был отправиться в поместье Колд-фелла в южном Кенсингтоне и пошел переодеваться, оставив мальчиков на попечение Уильяма, уверенный, что Бел вернется вовремя и накормит их ленчем. Сам он поест в клубе, поскольку у него нет никакого желания ее видеть.Перед тем как уйти из дома, он зашел в библиотеку. Отогнав воспоминания о своей любовнице, стоящей на коленях, он подошел к письменному столу и нацарапал лаконичную записку для Долфа Брекинриджа.
Теперь я готов произвести обмен. Завтра в одиннадцать ночи в трактире «Белый лебедь», что на Бедфорд-стрит. Приходите один. X.
Он отправил записку Долфу, потом с мрачным видом вскочил на своего коня и отправился на встречу с Колд-феллом. Наверное, с точки зрения Колдфелла, он должен ему кое-что объяснить. Он отнюдь не жаждал этого, но все же придется убедить графа, что дело близится к завершению.Едва выехав за чугунные ворота Найт-Хауса, он встретил невыносимо жизнерадостного Клайва Гриффона. Тот явился верхом, очевидно, чтобы снова испортить ему настроение. Щеки Гриффона, которому был двадцать один год, пылали ярким румянцем, а копна золотых волос обрамляла молодое красивое лицо.— Ваша светлость, вот удача! Я как раз собирался зайти к вам.— Да, счастливый день, — проворчал Хоук. И почему этот юнец всегда выглядит таким жизнерадостным?— Прекрасная погода, не правда ли? — весело осведомился Гриффон, поворачивая своего белого скакуна, чтобы ехать рядом с Хоуком.— Скоро пойдет дождь.Гриффон рассмеялся. Он проводил Хоука до поместья Колдфелла, расположенного в полудеревенском респектабельном южном Кенсингтоне.Гриффон болтал без умолку. Сегодня Хоук слушал этого восторженного романтика исключительно потому, что это было лучше, чем думать о Белинде.— Что вы думаете о женщинах, Гриффон? — внезапно спросил он, прерывая разглагольствования юноши о новых законах, принятых недавно в парламенте.— О женщинах? — удивленно воскликнул Клайв.— Да, о женщинах, Гриффон. Особах женского пола. О проклятом непрекрасном поле.— Простите, ваша светлость, я не вижу, какое они имеют отношение к тому, о чем я только что говорил…— Вам не кажется, что единственное, что интересует женщин, — это наши кошельки?— Пожалуй, — неуверенно протянул юноша, бросив на Хоука странный взгляд.С этого момента Хоук стал относиться к нему помягче: в мире, где правят хитрые красивые женщины, все мужчины, которым от них достается, должны объединиться.— Слушайте, Гриффон, — сурово проговорил Хоук, когда их лошади трусили мимо роскошного особняка Джорджа Кэннинга. — Я намерен представить вас лорду Колдфеллу, с тем чтобы вы изложили ему ваши взгляды. Если они ему понравятся, место ваше. Согласны?— Ваша светлость! — в восторге воскликнул юноша. — Да, сэр! — И он рассыпался в благодарностях по поводу предоставленной ему возможности изложить свое мнение перед могущественным графом.
Вскоре они въехали в высокие ворота того имения, где жила и умерла Люси. Серый особняк гордо возвышался на фоне бескрайнего голубого неба, когда они ехали по длинной аллее, пересекавшей ухоженный парк. Хоук одобрительно посматривал вокруг. Ни единой травинки не росло где не положено. Без сомнения, они с графом Кодцфеллом были вылеплены из одного теста. У них были одинаковые ценности, и они, увы, любили одну женщину.Перед мысленным взором Хоука мелькнуло женское лицо, но на этот раз не рыжеволосая головка с зелеными глазами, а белокурая, как лен, с глазами, своим нежным цветом напоминающими колокольчики.Подъехав к дому, они спешились, и Хоук повернулся к своему юному спутнику:— Подождите там, где вас попросят подождать. Не выказывайте удивления и не осложняйте ситуацию.— Хорошо, ваша светлость! — отозвался готовый на все Гриффон с напряженной усмешкой.Хоук кивнул и направился к входу; дворецкий отворил ему дверь и пропустил внутрь.Граф принял герцога в светлой гостиной, выходившей окнами на сад и пруд, где утонула Люси. Над камином висел ее большой портрет. Хоук взглянул на него с болью.Сегодня, видит Бог, он чувствовал свою потерю вдвойне. Белинда не покинула этот мир, как Люси, но он тем не менее потерял ее, и это было еще хуже, потому что на какое-то время ему показалось, что Белинда принадлежит ему так, как никогда не принадлежала Люси. Он не подумал о том, что, пока он дарил ей свое сердце, она просто-напросто зарабатывала себе на жизнь.Она, конечно, ждет, что он сдастся, предложит ей карт-бланш, захочет, чтобы она оставалась при нем в качестве любовницы, но он этого никогда не сделает. Никогда женщина не сумеет его одурачить. Это был единственный урок, который он извлек, наблюдая за тем, как деградирует его отец с каждой новой изменой матери.— Ваша светлость, как любезно с вашей стороны посетить меня, — улыбнулся Колдфелл, подходя к нему. Халат из темного шелка был накинут поверх атласного коричневого жилета и панталон.— Милорд, — приветствовал его Хоук, выдавив из себя улыбку. Они обменялись рукопожатием, и Хоук уселся напротив графа.Колдфелл скрестил ноги и положил руки со сплетенными пальцами на колено.— Роберт, я знал вашего отца и знаю вас с тех пор, как вы были ребенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94