Они побежали к подъезду, и Хоук торопливо усадил их в свой экипаж, а Гриффон повернулся и обеими руками пожал ему руку.— Прошу прощения за свою выходку, ваша светлость. Я не знаю, что сказать.— Не надо ничего говорить. Я верю в вашу рассудительность и надеюсь, что вы будете хорошим мужем этой девушке.— Это я вам обещаю!— Хорошо. А теперь я доверю вам еще и свою карету, так что осторожней, не сломайте ее. Поезжайте, Уильям, в Гретна-Грин! — приказал он. — И гони лошадей что есть сил! Пройдет не так уж много времени, и Колдфелл пустится за вами в погоню!— Да, сэр!— Проклятие! — внезапно воскликнул Гриффон. — А как же мой жеребец? Вы его помните? Такой крупный, белый. Он стоит на привязи около «Розы и короны»!— Нет, вы должны взять его в подарок за то, что сделали для нас сегодня.Хоук махнул рукой:— Да поезжайте же! Второго шанса у вас не будет, Гриф-фон. Ее сын будет графом, имеющим четыре места в палате общин, а вы будете его отцом.Он захлопнул дверцу кареты, и Уильям тронул лошадей.— Хоуксклиф! — крикнул Гриффон, махая из окна рукой, когда карета тронулась. — У вас душа поэта!Хоук помахал ему в ответ, надеясь, что у него обнаружится еще и красноречие поэта. Он добежал до платной конюшни, взлетел в седло жемчужно-белого жеребца Гриффона и отправился завоевывать сердце своей дамы.— Коня! Коня! Полцарства за коня!Очарованная, Бел сидела со своим отцом в театральной ложе. Потрясающий Эдмунд Кин, исполнявший роль Ричарда III, бросился через поле битвы, выкрикивая ставшие историческими реплики из пятого акта, в котором действие достигло апогея. Хотя Белинда хорошо знала эту пьесу, и она, и ее отец взволнованно следили за тем, как король Ричард сражается со своим мстителем, графом Ричмондом, и погибает.Во всем христианском мире никто не смог бы сыграть сцену гибели так, как ее сыграл Эдмунд Кин. Занавес опустился, в зале стояла оглушительная тишина. Публика, подавленная мощью пера поэта и удивительным талантом актера, молча смотрела на злодея короля. И вдруг, прежде чем Ричмонд успел произнести свою заключительную реплику, широкие двери в задней стене зрительного зала со скрипом растворились.Бел смотрела на сцену завороженная и вздрогнула раздраженно, когда по залу внезапно пронесся шквал изумленных возгласов. Публика повскакала с мест, раздались крики, нечленораздельные восклицания.«Как это невоспитанно!» — подумала Бел, с негодованием оборачиваясь. И тут она раскрыла рот, потому что огромный белый конь, на котором сидел высокий черноволосый всадник, вступил в зал и гордо двинулся по центральному проходу. Актеры со сцены изумленно смотрели на происходящее.Бел не верила своим глазам. Герцог Хоуксклиф невозмутимо сидел на белом коне, не обращая внимания на шум, поднявшийся в зале.— Что он делает? — тихо спросила потрясенная Бел, схватив отца за руку.— Понятия не имею, — пожал тот плечами.Конь громко заржал и потряс головой, махнув белым чубом. Публика закричала в восторге. Режиссер и его помощник бросились к Роберту, чтобы остановить его, но он отвернул коня в сторону изящным движением, длинный конский хвост взметнул пыль на сцене, а потом жеребец встал на дыбы.— Не подходите! — приказал он громовым голосом. — Я приехал по крайне важному делу. Зрелище вам гарантировано!— Оставьте, пусть его! — крикнули из публики.— Это Хоуксклиф?— Не может быть! — говорили потрясенные зрители.С едва заметной проказливой улыбкой Роберт направил белого коня к ложе Бел. Он вынул из петлицы сюртука великолепную красную розу и протянул ее Белинде. Этот галантный жест вызвал веселые крики, свистки, аплодисменты. Засмеялся даже мистер Кин.От озорной улыбки Роберта сердце у Бел забилось как бешеное. Ее охватила немыслимая, безумная радость.Она перегнулась через перила и взяла розу, смущенная тем, что привлекает к себе всеобщее внимание. Ведь все знали, кто она такая — Магдалина, как называли ее газеты, раскаявшаяся блудница.— Пойдемте, миледи, — тихо попросил Хоук.— Вы сошли с ума?— Я сошел с ума, когда позволил вам уйти. Возьмите меня обратно. Клянусь, вы не пожалеете. Выходите за меня.— Роберт!В зале наступила тишина, все боялись пропустить хоть слово, а Хоук обратился к ее отцу.— Сэр, я люблю вашу дочь больше всего на свете, — громко заявил Роберт, и его приятный баритон разнесся по притихшему залу. — Вы позволите мне просить ее руки?— Разумеется, ваша светлость. — Альфред ласково усмехнулся.— Но, папа! — запротестовала Бел.Кто-то засмеялся, видя ее затруднительное положение; многие топали ногами и ликовали.— Роберт, вы выставляете себя на посмешище!— Да, моя милая, в том-то все и дело. Если уж устраивать скандал, так делать это надо как следует.— Ах, вы меня сведете с… — В отчаянии она не смогла договорить.Подъехав к самой ложе, он предложил ей руку с мягкой, ласковой улыбкой.— Пойдемте со мной. Не нужно колебаться. Вы знаете, что я вас люблю. Я никогда больше вас не оставлю.— Скажите «да»! — крикнул кто-то из зала. — Скажите ему «да»!— Не будь дурой, девушка! — крикнула с галерки какая-то простолюдинка. — Он тебя любит!— Не отступайте! — закричали некоторые, подбадривая Роберта.— Я считаю, что это никого не касается! — возмутилась Белинда.Роберт дерзко усмехнулся:— Большинство «за». Пойдемте, Бел. Какой смысл во всем, если мы не вместе?В его темных глазах сияло обещание того будущего, о котором она мечтала так долго. Он терпеливо ждал, протянув к ней руку, уверенный, что не получит отказ на глазах у всего зала. Видит Бог, он его заслужил — после всего, через что заставил ее пройти.Она испуганно переводила взгляд с бушующей публики на отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94