Серебряная серьга, вдетая в мочку левого уха, ничуть не умаляя его вызывающей мужественности, скорее каким-то образом усиливала ее.
— Сколько нам еще добираться до места? — А спросила она некоторое время спустя.
— Мы будем плыть по реке большую часть дня.
— Целый день? А мы остановимся где-нибудь, чтобы поесть, размять ноги, а также поискать туалет?
— Туалет?
— Ох, ну опять начинается! Он не знает, что такое туалет! — проворчала она, закатывая глаза. — Это уборная. Клозет. Помещение с раковиной и унитазом. То место, куда вы идете, когда вам хочется сделать пи-пи.
— У Гэлловеев за домом имеется для этой цели строение. В двери прорезано отверстие в виде полумесяца.
— Как! Не в доме? — ужаснулась Никки. — Вы меня разыгрываете!
— Они признают это необходимым, — продолжал Серебряный Шип, — но я не совсем понимаю, почему для этого надо забираться в тесное помещение, когда можно прекрасно облегчиться снаружи, возле какого-нибудь дерева или за кустами, если уж им так надо спрятаться.
— Ну, пря-я-ам… — Никки интонационно воспроизвела возглас недоверия, часто слышанный ею в среде студентов, когда те не могли поверить тому, что им говорили. — Так, где мы вкусим свой ленч? Здесь, на берегу, есть где-нибудь Макдоналдс?
— Проголодаемся и остановимся. Если мне дастся поймать рыбу, ты ее приготовишь. — А как же! — проговорила она с саркастически улыбкой. — Рыбу мы будем ловить и жарить! Нет, Торн, никаких фантазий! И не выдумывай! Только что-нибудь из быстрой и качественной еды.
Уже в сумерках они причалили к пристани, от которой сразу начинался двор Гэлловеев. У Никки затекли все конечности, она ослабла, вспотела, а кожа ее зудела от москитных укусов. Серебряный Шип, напротив, был свеж как утренний воздух.
Помогая ей выбраться из неустойчивого каноэ, он сказал:
— Послушалась бы меня и смазалась бы медвежьим жиром, который я тебе предлагал, сейчас не мучилась бы.
— Ох, эт… это смерть моя! — простонала она, почувствовав резь в животе. — Меня и без того тошнит, чтобы еще дышать этой мерзкой вонью.
— У тебя что, живот болит? От чего?
— Болит, да еще как! Эта рыба была малость не дожарена. Я никогда не испытывала раньше таких резей. Впрочем, может, и не рыба виновата. Скорее всего, мне плохо оттого, что мы проделали, пять миль при полном безветрии, в полуденный зной. А ты даже не предложил мне пройти часть пути пешком.
— Ты же не просила об этом. И потом, сама подумай, каково это. Мне пришлось бы тащить каноэ, а у тебя только твой заплечный мешок.
— Рюкзак, — тотчас поправила она его, ибо ее учительский рефлекс срабатывал автоматически.
— До того, как мы встретимся с нашими друзьями, надо как-то поправить твой внешний вид.
— Ах ты, грубиян! Это что, я во всем виновата?! Ну-ка ответь мне, сладкий мой. Почему бы тебе, в самом деле, не подбросить меня к ближайшей гостинице, где я приняла бы душ, сделала маникюр и нанесла на лицо боевую раскраску?
Последнее заинтересовало Серебряного Шипа.
— У тебя в рюкзаке есть все, что нужно для боевой раскраски?
— У какой женщины этого нет? — сердито ответила она.
— А одежда какая-нибудь там есть? Твоя рубашка с надписью и штаны, какие носят ваши мужчины, не совсем годятся для посещения друзей.
— Ах, извините, мистер Чистюля! Забыла переодеться! Да если бы у меня была запасная одежда, стала бы я бегать по пещере в одеяле и нижнем белье, как мне пришлось вчера? У меня, правда, есть костюм, оставшийся со дня рождения, и он всегда к моим услугам, — со смехом сказала она. — Но не покажется ли это нашим друзьям еще непристойнее?
— А что это за…
— Ох, черт! Говорить с тобой — все равно, что пытаться беседовать с марсианином! Персональный костюм для рождения — это собственная кожа, врубаешься? Голая кожа! Вот ты, допустим, только что родился, и прикрыться тебе, кроме этого костюма, больше нечем!
Серебряный Шип был не просто изумлен, он был ошарашен.
— Ты хочешь встретиться с Гэлловеями нагишом?
— Хэй! А в чем дело? Ты же сам сказал, что тебе не нравятся мои футболка и джинсы!
— Думаю, это все же лучше, чем… Может, поверх рубашки набросить ту штуку вроде попоны, которую ты привязывала на спину?
— Попона? Ох, свитер! Ну, как же! Откуда тебе знать, как это называется?
Она полезла в рюкзак, извлекла из него свитер и быстро натянула его.
При звуке приближающихся шагов Серебряный Шип прошептал:
— Вот и наш хозяин идет. Хочу тебе, Нейаки, вот что посоветовать. Не стоит упоминать, кто ты, откуда ты и как сюда попала. Эти люди могут не понять.
— Можно подумать, что я понимаю, — усмехнулась она.
— Кто здесь? — послышался голос Джеймса Гэлловея.
— Это я, Серебряный Шип.
Секундой позже из темноты возник фермер и поднял руку в дружеском приветствии.
— Давненько вы не навещали нас, друг мой. А кто это с вами? Ваш юный приятель?
— Нейаки не парень, Джеймс. Она моя жена.
— О, умоляю простить меня, мэм. Глаза мои, стало быть, совсем ослабли, раз я совершил такую ошибку.
Никки через силу улыбнулась:
— Нет, не надо извиняться, мистер Гэлловей. Сильвер Торн из-за моей одежды тоже думает, что я похожа на мальчика.
Серебряный Шип тотчас пустился в объяснения: — Дело в том, что все платья Нейаки пропали… к несчастью. Нам удалось раздобыть только ту одежду, что на ней.
— Ну, это беда поправимая, — заверил их Гэлловей. — Я уверен, что у моей супруги найдется что-нибудь более подходящее. А если ее платья будут великоваты, то скоро вернется Ребекка и…
— Ребекки здесь нет? — перебив хозяина, слишком поспешно спросил Серебряный Шип, от чего сам испытал неловкость. — Нейаки интересовалась знакомством с ней, ведь они одних лет…
— Бекки на время отправилась на восток, — сказал Джеймс неохотно, будто не желая развивать эту тему, повернулся и жестом пригласил гостей следовать к дому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127