— Спасибо за сочувствие, Джон, но, если не ошибаюсь, осталось еще не меньше месяца. Что привело тебя в такой час?
— Королевский двор переезжает в Бордо, и нам приказано отправляться туда. Однако я не думаю, что благоразумно путешествовать до родов.
— О, я чувствую себя прекрасно, Джон. Если Эдуард хочет этого, мы должны выехать немедленно.
Холланд пришел в ярость, оттого что жена так спешит выполнить просьбу Эдуарда.
— Но с его стороны легкомысленно надеяться, что ты предпримешь такую долгую опасную поездку. Он, по-видимому, не понимает, что ты уже на сносях. Ты подвергаешь опасности себя и будущего ребенка.
— Джон, ты слишком добр, беспокоясь за меня, но не стоит осуждать принца. Он хочет как лучше, а для меня лучше быть с ним, и как можно скорее.
— Джоан, ты, кажется, не понимаешь, что я твой законный муж и стану законным отцом твоего ребенка. Если случится что-то плохое на долгом пути в Бордо, я буду винить только себя.
Джоан вежливо проигнорировала его слова. — Я попрошу брата снарядить судно. Мы сможем плыть со всеми удобствами. Я немедленно начну собираться. Если почта прибыла из Виндзора, Эдуард, должно быть, прислал письмо и мне.
Джоан подошла к соседней двери, двигаясь с присущей ей грацией, хотя фигура ее сильно располнела.
— Глинис, дорогая, ты не пойдешь с сэром Джоном? Принеси, пожалуйста, мое письмо.
Брайенна и Адель весь день укладывали вещи для поездки в Бордо. Пэдди и Али сновали взад и вперед, перенося ящики и сундуки, принадлежавшие Хоксбладу. Брайенна взглянула на установленный в алькове рабочий стол, заваленный кистями, красками, рисунками богов из греческой мифологии и полузаконченной картиной, изображавшей высадку викингов в Ирландии.
— Прости, Пэдди. Нужно было бы убрать со стола и сложить все, что я хотела взять с собой.
— Нет, нет, миледи. У меня строгий приказ оставить все как есть до завтра. Ваш муж сказал, что вы любите рисовать по вечерам.
— О, спасибо!
Кристиан был так заботлив во всем, что касалось ее. Он предвидел каждое желание Брайенны, обращал внимание на настроение, знал даже, когда у нее болела голова. Кристиан был мягким, нежным и любящим. Ц все же между ними выросла ужасная стена, препятствующая полной близости. Пока они не оказывались за пологом кровати. Правда, он обладал способностью создавать интимную близость, преодолевая пропасть, разверзшуюся между ними. Каждую ночь совращение происходило заново и напоминало ритуал обладания и покорности, в котором Брайенна отдавала почти все и, уж конечно, больше, чем намеревалась. Это продолжалось до тех пор, пока день не возвращал к воспоминаниям о том, как безжалостно убил Кристиан своего соперника.
Придя к себе после ужина, Брайенна удалилась в альков, решив закончить картину о викингах. Она нарисовала замок на побережье и корабль викингов. Свирепый завоеватель, стоя на носу корабля, жадно разглядывал хозяйку замка.
Картина удалась, викинг выглядел настоящим дикарем, причем совершенно неотразимым, но ему, на взгляд самой художницы, чего-то недоставало.
Воображение унесло Брайенну так далеко, что она опомнилась, только услышав смешок. Вскоре в комнате уже звучал хохот Кристиана. Со дня насильственной женитьбы в покоях обычно было тихо, но сейчас Кристиан смеялся громко, раскатисто, счастливым смехом.
Брайенна почему-то подумала: «Как приятно слышать эти звуки». Невероятно сильное желание узнать причину его радости охватило ее. Она отложила кисти и, выйдя из алькова, увидела, что муж читает стопку пергаментов. Сердце тревожно забилось. В эту минуту он выглядел так молодо! Хмурая напряженность куда-то пропала.
Кристиан сразу же обратился к жене:
— Я читаю сказку, сочиненную одним из писцов короля. Какая смешная и забавная! И, хотя он изменил имена, чтобы защитить виновных, я точно знаю, о ком идет речь! Ты должна прочесть ее, Брайенна.
— Я закончила картину, но в ней все-таки чего-то недостает.
— Дело в викинге?
Брайенна была потрясена: муж знал, над чем она работает, хотя, кажется, в этом не было ничего удивительного — он живо интересовался всем, тем более если дело касалось ее.
— Можно взглянуть?
Брайенна направилась за Кристианом к столу, неожиданно смутившись, оттого что он увидит ее работу. Кристиан поднял рисунки, изображавшие греческих богов.
— Это Протей из «Одиссеи». Он постоянно изменяет облик, превращаясь из змеи то во льва, то в дерево.
Их взгляды встретились и застыли.
— Чтобы сохранить гармонию, мы все должны изменяться… преображаться. Нам необходимо уметь открыть ум и душу людям разных культур, чтобы почувствовать свою связь с ними.
Брайенна знала, что Кристиан говорит о них двоих.
— Я попытаюсь, — ответила она.
Кристиан надеялся, что в Бордо они смогут все начать сначала и, может, оставят позади зловещие тени прошлого.
Он с трудом оторвал от нее взгляд и посмотрел на картину.
— Твой талант — дар небес. Твои способности просто невероятны.
Хотя цвет волос был иным, нетрудно было узнать в облике гордого викинга черты самого Хоксблада.
— Знаешь, Брайенна, — тихо сказал он, — хотя викинги совершали набеги и даже покорили часть Ирландии, они отдали этой земле свои обычаи, силу, знания, таланты. Их достижения обогатили культуру Ирландии. Искусство викингов, например, вдохновляло ирландцев на создание узоров для лент и окантовки. К исконно кельтскому мотиву в виде спиралей добавилось изображение животных: орла, дракона.
Он начал рисовать на листке пергамента, и постепенно из-под его пальцев появилась цапля с рыбой в клюве, а за ней последовала вторая. Их длинные изогнутые шеи переплетались, образуя орнамент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165