Парис заговорил прямо с молодым Гордоном.
— Если я отдам тебе свою сестру в святой брак, ты согласишься жить в Кокбернспэте год, чтобы мы лучше узнали тебя?
— С удовольствием, милорд. — Адам говорил ясно, без всяких колебаний, хотя старший Гордон проявлял явное недовольство.
— Я пошлю в церковь, и мы совершим церемонию сегодня же. Не хочу задерживать твоего отца под своей крышей дольше, чем это необходимо, — сказал Парис.
Ботвелл перешел ко второй проблеме.
— А какие деньги или замки ты просишь?
— Ты наследник Хантли, не так ли? — обратился Парис к Джону Гордону.
Гордон сдержанно кивнул.
— Сделай Адама твоим наследником вместо другого сына.
Джон Гордон хотел было заартачиться, но вынужден был проглотить оскорбление и скрытую угрозу себе и своему отцу, которая таилась в словах Кокберна.
— Письменное подтверждение этого — все, что я требую, — сказал Кокберн. — Ну и, разумеется, закладные, которые принадлежат моей жене, должны быть оплачены.
Стиснув зубы, Гордон снова кивнул.
— Мировое обязательство? — продолжал давить на Париса Ботвелл.
— Боже мой! Ты слишком много просишь! — взорвался было Парис, но тут же успокоился. Ладно, — будто нехотя согласился он, — будь по-твоему.
Брак юной пары, обменивающейся клятвами, значил для Гордона-старшего слишком мало по сравнению с теми подписями, которые сейчас ставились на документах. Гордость пришпоривала Джона Гордона как можно скорее покинуть замок, что он и исполнил сразу же по завершении дела. Только после этого Парис с шумом открыл бутылку и поднял тост за новобрачных.
— Пусть сопутствует вам удача!
— Адам вежливо ответил:
— Спасибо, милорд.
— Зови меня Парис.
— Адам поклонился.
— Это честь для меня.
Александрия тоже отпила немного вина, она была в полной эйфории. Парис пальцем поддел ее подбородок.
— Поскольку мне больше не надо тобой управлять, может, теперь мы станем настоящими друзьями? Я люблю тебя, чертенок.
— А я никогда и не сомневалась, ни на секунду! — ответила она весело.
— Думаю, вам стоит комнаты в Блэк-Тауэр сделать своими апартаментами. — И, обратившись к Адаму, добавил: — Вам понадобится уединение.
— Вы очень добры, милорд, особенно учитывая отношения между нашими кланами.
Парис ухмыльнулся:
— Ну, ты еще получишь свое наказание.
Адам побледнел, а Александрия рассмеялась.
— Он имеет в виду, что семья еще доберется до тебя. Нельзя сказать, что у Кокбернов незаслуженная репутация, понимаешь ли.
— Да, я чувствую себя немного обескураженным, — улыбнулся Адам.
— Самокритичность — бесценный дар, — пошутила его юная жена.
Он притянул ее за волосы и поцеловал. Парис повернулся к Ботвеллу:
— Давай-ка удалимся в бараки, прежде чем на нас навалится все семейство.
Поздно вечером, после вечернего торжества, когда все отправились в свои постели, Парис вдруг увидел Александра, какого-то совершенно потерянного.
— Если ты все еще хочешь ехать в университет, я сделаю, что тебе нужно, старина Алекс!
— Парис! Неужели это правда? Я сейчас же начну собирать вещи.
— Поедем на следующей неделе. Я серьезно подумываю о том, что надо изучать закон. Ты был бы неоценимым членом семьи! А то мы вечно попадаем в трудные ситуации с законом. — Он улыбнулся юноше и потрепал его по плечу.
Табризия открыла глаза в тот момент, когда Парис ложился.
— Я не хотел тебя разбудить, дорогая, — пробормотал он.
Она села в постели и обняла мужа.
— Родной мой, — ласково проговорила она. — Это был трудный день!
— Ты всегда будешь меня встречать вот так? — хрипловато спросил он.
— А об этом надо спрашивать? — Она наслаждалась знакомым запахом сандала.
— Я спрашиваю потому, что, клянусь, если ты в этом мне откажешь, я погибну.
— Парис, я хочу тебя поблагодарить за то, что ты позволил Александрии выйти замуж за Адама. Я знаю, чего тебе это стоило — заключить союз с Гордонами! Но я уверена: ты правильно поступил. Мировое обязательство спасает меня от многих страхов не только за себя, но и за ребенка.
Он просунул одну руку ей под плечи, а другую положил на живот
— По сравнению с Венецией ты такая маленькая!
— Но Венеция может родить в любую минуту, дорогой. А я только в ноябре.
— Слава Богу, ты хорошо себя чувствуешь.
— Это потому, что веду совершенно нормальный образ жизни. Я даже езжу верхом каждый день. Спасибо тебе за заботу, но двуколка не для меня.
Он притянул ее к себе.
— Но будь осторожна! Больше я ни о чем не прошу. — Он коснулся губами ее лба, там где кудряшки вились на висках. — Хочешь я тебя порадую? Я только что разрешил Алексу ехать в свой проклятый университет.
Она обхватила его за шею и спрятала лицо у него на груди.
— Иногда тебя можно даже выносить, — прошептала она ему куда-то под мышку.
Воздух был густой и пропитанный солью весь день. Солнце жарило холмы и проникало сквозь толстые стены замка, духота казалась невыносимой. Табризия заметила, что Венеция оттолкнула ужин и поморщилась от боли в спине, начавшейся еще за завтраком. С облегчением увидев, как Александрия и ее новоиспеченный муж исчезли в своем крыле, едва поев, она тихо сказала Шеннон и Дамаскус:
— Думаю, у Венеции начались схватки.
Сестры отвели ее в солярий, зная, что первые схватки начинаются за восемь часов до родов. Они удобно устроили ее в большом кресле, подняли ей ноги и подложили под спину подушки, а потом стали говорить обо всякой чепухе, чтобы время пролетело незаметно, Венецию мучили сильные боли уже пять раз в час. Они давали ей пить, массировали спину, шутили, загадывали загадки, а когда схватки стали возникать через каждые пять минут, решили перевести ее в спальню и готовы были к ночному дежурству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110