Затем кончиком языка он коснулся влажных, набухших от желания губ.
— Н-е-е-т… да-а-а… пожалуйста, еще… а-а, еще… — вырвалось у нее.
Она неистово выгибалась навстречу проникающему в нее языку, испытывая подлинно райское блаженство. Комната вдруг наполнилась запахом фиалок. Адам необъяснимо осознавал, что это результат их любовной игры. От нее исходил запах и вкус лесных фиалок. Ее полные страсти восклицания доставали до сердца. Он никогда не встречал женщину, настолько прекрасную в своей страсти.
Антония отвернулась, думая, что теряет сознание, но Адам только на мгновение осушил ее как чашу. Затем она вдруг почувствовала необычный прилив жизненных сил и неистраченной половой энергии. Слезла с кровати, бросилась на него, повалив на постель, и наклонилась над ним, раздумывая, с чего начать.
Адам дал ей успокоиться и насладиться вновь обретенной властью.
— Порой и вожделение бывает добродетельным, — хриплым голосом поддразнил он.
Она вытянулась поверх его великолепного тела, протянув ноги вдоль его ног, прижимаясь щелью к его негнущемуся мужскому корню. Потом осыпала его рот легкими поцелуями.
— У тебя волшебный рот. Целуя его, я кажусь себе красавицей.
— Любимая, ты и есть красавица. Ты поразительно, захватывающе красива.
— Ты тоже надурен, — засмеялась она, упиваясь смуглой гармоничной фигурой. — Твое тело возбуждает во мне страшное любопытство.
— Тогда разглядывай меня. Удовлетворяй свое любопытство, — подбодрил ее Сэвидж.
Она поднялась с него и села рядом, скрестив ноги. Потом, осмелев, погладила глыбы мускулов на груди, «запустив пальцы в черные густые, словно шерсть, заросли. Проклятье! Неудивительно, что женщин тянуло к нему, как сук во время течки. Он был великолепным самцом, в сравнении с которым бледнели остальные мужчины.
Влюбиться в него легче простого. Антония все эти месяцы была от него без ума, но отказывалась признаться, что любит его, опасаясь, что любовь принесет ей горе. Она скользнула глазами по животу. Твердый и плоский, иссеченный уродливыми белыми шрамами. Она не могла убрать руки, чтобы он не подумал, что шрамы отталкивают ее. Да и на самом деле они ее не отталкивали. Они были частью его, вернее, частью его прошлого, но они сыграли не последнюю роль в формировании его личности.
Тони нежно провела пальцами по неровным рубцам. Встретившись с ним взглядом, она увидела, что он пристально смотрит на нее.
— Больно?
Чуть помедлив, он отрицательно покачал головой:
— Только в памяти. Так и должно быть, чтобы больше не наделал таких ошибок.
Снова насмешка над собой. Нажимая пальцами на шрамы, она разглаживала их. Те снова вздувались, вырываясь из-под пальцев. Можно сказать, они лишали его физического совершенства, что было не так уж плохо. Он был опасно близок к идеалу.
Наконец взгляд остановился на предмете ее острого любопытства. Она долго рассматривала его, не решаясь, однако, потрогать.
— Ну? — стараясь скрыть шутливое выражение, подбадривал он.
— Он не совсем такой, как я представляла.
— В каком смысле?
— Ну, он, конечно, намного больше. Чудная форма. Слегка изогнутый, как турецкий ятаган. И еще эта часть. — Ее палец почти коснулся его.
— Головка? — подсказал он.
— Головка… она не такая, как голова. Сверху слегка закругленная, а внизу принимает форму сердца.
— Большой потому, что в данный момент налился кровью. Из-за того что меня физически возбуждает твоя прелесть и твоя близость. А рубчик под головкой, чтобы создавать трение, когда он внутри женского тела.
Антония почувствовала, как внутри ее органа натянулись горячие металлические нити. Она судорожно вздохнула.
— Он слегка изогнут, чтобы следовать изгибу внутри женского тела.
Адам видел, как она облизывает губы, зная, что у нее пересохло во рту.
— Разумеется, он не всегда такой большой. Когда не стоит, он отвисает, головку закрывает крайняя плоть и он сжимается больше чем наполовину.
Подбадривая, он взял ее за руку, направляя в сторону фаллоса. Ей вдруг захотелось коснуться, пощупать, попробовать его на ощупь.
— Он такой твердый и жесткий, что невозможно представить его мягким.
— После эякуляции он становится мягким, — заверил Адам.
— Эякуляции? — серьезно переспросила Антония, ; — стараясь узнать побольше.
— Когда я играл с бутоном внутри тебя, ты дошла до оргазма. То же самое и у меня. — Он накрыл ладонью ее пальцы, так что они обхватили его толстый стержень. Потом провел ее кулаком несколько раз вверх и вниз. — Трение при соитии кончается оргазмом, и мое семя выбрасывается наружу.
Ее зеленые глаза расширились, будто ей открыли большую тайну. Она знала, что такое соитие. «Кама сутра» рассказывала об этом с возбуждающей откровенностью. Она знала, что между ними еще не было соития.
— Больно? — Она крепко сжала пальцы на его члене, почувствовав, как он пульсирует в ритме сердца.
— Да, бывает больно, когда, не спуская, держишь в возбужденном состоянии.
Посмотрев друг другу в глаза, увидели в них пламя эротической страсти. Против воли у нее вырвались слова, которые не вернешь:
— Хочу, чтобы изгиб твоего ятагана прошел по изгибу внутри меня.
Он привлек ее к себе:
— Милая Анн, я хочу этого, как никогда ничего не хотел, но с моей стороны это было бы ничем не оправданным эгоизмом. Наслаждение получу один я.
— Но ты подарил мне наслаждение своими пальцами и своим ртом, и мне кажется, что наслаждение от стоящего мужского члена будет в десять раз сильнее.
— Во сто раз, дорогая, но до этого будет больно, потому что внутри тебя порвется плева. У нас просто нет времени, чтобы ты оправилась от боли и почувствовала что-нибудь еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166