Сильная загорелая рука потянулась к находящемуся за поясом пистолету, но это было непроизвольное движение, чтобы быть уверенным на случай, если потребуется. Адам Сэвидж считал, что стрелять зверей на водопое равносильно убийству. Натянутые на мускулистые икры высокие кожаные сапоги служили защитой от скорпионов, многоножек и змей.
При воспоминании, как он боялся змей, когда впервые приехал в Индию, губы тронула улыбка. Он приехал сюда, отработав проезд матросом на судне Ост-Индской компании, чтобы купить дерева для отца, работавшего краснодеревщиком. Посылал ему атласное, эбеновое дерево, тик, красное и сандаловое дерево, потом открыл для себя каламандр, самую твердую и красивую из всех тропических пород. В те первые дни он на каждом дереве видел питона, под каждым папоротником кобру, как в восточной пословице: «Видит змей только тот, кто их боится», и это была правда. Теперь он их не видел. А они тут были. Он слышал, как они ползали по стропилам, бросались на крыс, слышал, как визжат крысы, став жертвой, но как только он примирился с существованием змей, признал, что они нужны для уничтожения паразитов, он перестал их замечать.
Чего ему действительно будет не хватать по возвращении в Англию, так это фантастической живой природы. Вдали слышался леденящий кровь вой шакалов. Каждый час дня и ночи можно было видеть и слышать представителей экзотической фауны Цейлона. Сумерки принадлежали крылатым существам. На закате солнца пещеры! извергали тучи плотоядных летучих мышей. Одни, называв емые летучими лисицами, имели размах крыльев больше метра, другие, не больше шмеля, гостями залетали на ужин к нему в бунгало, истребляя насекомых, прилетевших на свет керосиновых ламп. Такие же твари, как снующие всюду гекноны или домашние ящерицы, поглощающие мух и комаров, встречали самый теплый прием.
Внезапно пахнуло сладким божественным ароматом железного дерева. Индусы верили, что Бог любви окунает кончики своих стрел в его цветки. Сэвидж закрыл глаза и подумал о Еве. Наконец-то он признался себе, что желает ее. Теперь, когда она овдовела, ничто не мешало овладеть ею. Она любила пококетничать, ей нравилось, видеть мужчин у своих ног, но это была лишь игра, свойственная многим хорошеньким женщинам. Для него было важно, чтобы влечение было взаимным. Он провел пальцем по уродовавшему лицо шраму. Не то чтобы он был красавцем до того, как нож прошелся по лицу от носа до верхней губы, оставив глубокую рану. Теперь же его энергичное мужественное лицо со следами сомнительного прошлого приобрело хмурое, неприветливое выражение.
Он знал, что судьба пометила его мрачными знаками, напоминавшими о далеко не безгрешном прошлом, и, как писал Омар Хайям, всех его добродетелей не хватит, чтобы зачеркнуть в нем хотя бы полстроки. Его вид пугал молоденьких женщин, но, как ни странно, это угрюмое лицо неодолимо привлекало женщин постарше, особенно замужних.
Иногда Адаму казалось, что Ева подавала ему едва уловимые намеки, но он никогда на них не отвечал. Не потому, что соблазнить замужнюю женщину было против его правил, просто присущая ему порядочность не позволяла оскорбить верного друга связью с его женой. А Расселл Лэмб был ему верным другом.
Еще одного белого поглотили тропики. В индийских владениях это происходило с неумолимой частотой, но сам он чувствовал себя здесь прекрасно. Он с уважением относился к стране и ее климату, поняв с самого начала, что обильная пища, сопровождаемая в обед графинами вина, убьет белого человека быстрее любой болезни.
Завтра леди Эвелин Лэмб впервые приедет пообедать с ним в Прыжок Леопарда. Прежде он всегда обедал с лордом и леди Лэмб в губернаторском доме, их роскошном жилище на соседней плантации. Хотя дом был довольно импозантным, плантация в сравнении с его двадцатью тысячами акров была небольшой, но бумажная работа в Ост-Индской компании привязывала Расселла к столу, не оставляя времени для возделывания плантации.
Ева была светловолосой английской красавицей, такой же соблазнительной, как и ее прародительница. Ей было чуть за тридцать, она на год-другой старше него, но это лишь придавало ей больше шарма. От ее красоты веяло холодом, и он задавал себе вопрос, проснулась ли в ней чувственность. Испытывала ли она когда-нибудь полное удовлетворение? Во всяком случае, она была не такой уж неискушенной, и он надеялся, что его сексуальный опыт поможет ей стать отзывчивой в постели. Создаваемое ею впечатление — «смотри, но не трогай» — именно и влекло его к Еве.
В обычных условиях она была бы для него недосягаема, если бы не великий уравнитель — богатство. Предвкушая их завтрашнюю встречу, он видел перед собой ее безупречную белую кожу, чувствовал прикосновение к щеке ее золотистых волос, слышал ее хорошо поставленный голос, награждающий его изысканными остротами, ощущал ее на вкус — Адам почувствовал, как приятно поджались между ног шары, и, выйдя из тени, направился к своему просторному удобному бунгало, где уже ждали приготовленные слугами ванна и ужин. С дороги в сторону метнулся бандикут, похожий на помесь маленькой свиньи с большой крысой.
Слуга с крючком для снимания сапог в одной руке и шлепанцами в другой рядом с ним казался карликом.
— Добрый вечер, Джон Булль, — произнес Сэвидж, садясь на скамеечку перед слугой, стягивавшим с него сапоги.
— Добрый вечер, Превосходительство, — ответил Джон Булль, склоняя свой малиновый тюрбан почти до белых панталон.
Сэвидж удивленно приподнял темную бровь.
— Превосходительство? — переспросил он. Джон Булль внушительно начал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166