— прямо спросила она.
— Я глух и слеп. Это я тоже вам говорил.
— По-моему, больше не чувствуется того странного запаха. Чем пахло?
— Наверное, опиумом, сэр.
— Опиумом?! — ошеломленно переспросила Тони.
— Если на корабле перевозили опиум, вонь остается навсегда. Сейчас не пахнет, потому что стоят жаркие солнечные дни, а вернись сырость, пройди пару дней дождь, и снова станет вонять, как от покойника.
— Покойника? — повторила Тони, что твой скворец Сэвиджа.
— Вы не узнаете, что значит воняет, пока не поплаваете на невольничьем судне.
Тони подавилась на полуслове и попятилась из трюма:
— Впредь я тоже глух и слеп, Максуайн. Ничего такого не желаю больше слышать.
Она качалась в подвесной койке, а в голове лихорадочно метались мысли. Вспомнились слова Адама Сэвиджа: «Ты еще недостаточно испорчен, чтобы обмануть слабого и беззащитного, лорд Лэмб».
Тони содрогнулась. Не может быть, чтобы он запачкал себя такими отвратительными деяниями. Контрабанда это не безобидное занятие вроде того, когда прячут немножко табака или шерсти, чтобы не платить пошлину. Нет, это низость, ужасное зло, оставляющее свой грязный след на всяком, кто опустился до такой мерзости. Ее рассудок отказывался углубляться в подробности. Она не хотела, не могла поверить, что он способен на такое.
На следующий день, к ее удивлению, в дверь каюты постучал мистер Бейнс:
— Капитан просит вас подняться к нему на палубу.
— Благодарю вас, мистер Бейнс, — любезно ответила Тони.
Он был единственным членом команды, в котором чувствовалось воспитание. Зачесав назад волосы и завязав ремешком, Тони направилась на верхнюю палубу.
Сэвидж непринужденно держал руки на штурвале. С каждым днем его бронзовый загар становился все темнее.
— Завтра будем в Венеции. Этот отрезок пути между Италией и островами Далмации один из красивейших в мире. Я не хотел, чтобы ты пропустил такую красоту.
Она, вдруг смутившись, отвела глаза в сторону потрясающе красивой береговой линии.
— Нам здорово повезло с погодой — ни одного шторма.
Сэвидж нахмурился. Значит, Тони все еще боится шторма?
— До возвращения домой обязательно попадем в какой-нибудь летний шторм, но сильных не будет. Так что бояться нечего.
Чувствуя, что он успокаивает ее, Тони старалась перевести разговор на пустяки:
— Идем довольно быстро.
Он кивнул:
— «Летучий дракон» — удачное приобретение, — и тоже переменил тему. — Венеция — это такой город, что ты в него обязательно влюбишься. При виде его захватывает дух. Это город невиданного великолепия, уходящего в глубокую старину, тысячелетнюю старину. Венеция ни на что не похожа, во всем мире не найдешь ничего подобного. Она стоит на сотнях островов, изрезанных вдоль и поперек каналами. Величественная архитектура, ей сотни лет, некоторые здания ветшают, но все до единого — образцы красоты и великолепия, украшены резным орнаментом или мозаикой. Древние площади называют пьяццами, в городе сотни мостов, так что можно осматривать город пешком. День тянется долго и лениво, давая идеальную возможность не спеша бродить по средневековым улочкам, заглядывая в мощенные камнем дворы готических домов и палаццо. Некоторые магазины и деловые конторы днем закрыты — сиеста, но улицы зачаровывают без конца. Узкие, извилистые и запружены народом. Потом неожиданно перед тобой открывается великолепная просторная площадь с собором или палаццо работы Палладио. Его шедевром считается построенная в четырнадцатом веке по образцу Пантеона церковь Иль Реденторе.
— Она, кажется, построена в ознаменование окончания черной чумы? — спросила увлеченная рассказом Тони. — У меня дома есть книга о некоторых сокровищах музеев.
— Близ Сан-Барнабы есть музей с потолками, роскошно расписанными натуралистическими изображениями живых существ в момент совершения акта любви. Там полотна и фрески, изображающие людей и кентавров, и скульптуры мифических существ.
— Собираетесь ли покупать картины для Эденвуда?
— Как же, обязательно. Мечтаю о Каналетто или Корреджо.
— А мне нравятся Тициан и Беллини, — мечтательно произнесла Тони.
— До карнавала остается еще пара дней, так что мы побываем на стекольном заводе и купим зеркала, какие ты хотел. Пользуясь возможностью, выгодно вложить деньги и в венецианский хрусталь.
— Я… вот еще о чем думал. Когда мы там будем, я не хочу ночевать на корабле. Мне бы хотелось пожить в одном из сказочных палаццо в византийском стиле с мраморными полами и бесценными произведениями искусства.
— Разумеется, — согласился Сэвидж. — Мы снимем комнаты во дворце прямо на пьяцца Сан-Марко с видом на Большой канал и затянутую дымкой лагуну. А если поселимся на южной стороне, то будут видны базилика и Дворец дожей. Его белые мраморные арки выглядят так, будто изваяны из сахара. Тони, помолчав, спросила:
— Нам ведь не обязательно жить в одном палаццо, не так ли?
Сэвидж отрывисто засмеялся:
— Выходит, ты принимаешь меня за цербера, ограничивающего твою свободу! Живи, где хочешь. Оставлю тебя во власти твоих пороков при условии, что ты дашь им волю на карнавале.
На солнце глаза Сэвиджа горели голубым пламенем.
Тони задержала на них свой взгляд.
— Обещаю, — поклялась она. Тони стало жарко от мысли, что, прежде чем стать для него женщиной, между ней и объектом ее желания нужно установить определенное расстояние.
Она молча поклялась, что в ту разгульную ночь на Венецианском карнавале, когда она станет Антонией, забудет о всякой сдержанности. Опершись на леер, она подставила лицо солнцу. Несмотря на ласковые солнечные поцелуи, ее слегка знобило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166