Тела у обоих были окрашены серебристо-зеленым веществом, что создавало ощущение чего-то эфирного и неземного.Хотя движения танцоров отличались грацией и продуманностью, было очевидно, что мужчина стремится к плотскому единению с женщиной. Он начал грубо притягивать ее к себе, тогда как она отчаянно сопротивлялась и стремилась освободиться. Когда ей удавалось ускользнуть, он хватал ее и снова тащил через сцену. В первый раз он это проделал, намотав ее волосы на свою сильную руку и притянув к себе, хотя она вырывалась и отбивалась. Во второй раз он вцепился в ее стройные лодыжки, проволок ее по сцене на спине, а затем поднял, закинув ноги девушки .к себе за спину. Когда ступни ее ног сомкнулись у него на затылке, он выпрямился и закружил ее так, что она обессилела и поникла.Тогда он начал утверждать свое господство и власть над ней. Он стал поглаживать девушку — с головы до ног — своим длинным мужским жезлом; она сперва оставалась безучастной, потом в ней рождалось возбуждение, и наконец ее охватывала пылкая страсть. Она скользила вокруг торса мужчины, она обволакивала его своим телом, и в каждом ее движении сквозила чувственность. Танец был направлен на то, чтобы возбуждать зрителей, и конечно достигал своей цели.Экзогическое зрелище вызывало в Сабби самые противоречивые чувства: оно и очаровывало, и отталкивало одновременно, и притом она заметила, что ее тело непроизвольно откликается на движения танцоров. Она ощущала прикосновение батистовой ткани, из которой было сделано ее белье, к своим соскам и к коже ног на внутренней стороне бедер.Внезапно в центре сцены над полом поднялась небольшая площадка, образующая что-то вроде стола. На этот стол мужчина положил женщину, а потом, упав на нее, начал пронзать ее своим непомерно длинным жезлом и повторял это снова и снова, пока она не вскрикнула и не упала замертво.Торжествующий мужчина выдернул свое орудие, и — неведомо с помощью какого хитроумного трюка — из конца этого орудия вылетел каскад искр, которые огненным душем осыпали тело женщины. Занавес упал, и все, кроме Сабби, разразились бурными аплодисментами. Снова поднялся занавес, и Сабби, к великому своему облегчению, увидела, что танцоры кланяются зрителям — ведь она уже было подумала, что девушка действительно умерла от жестокого обращения.Сабби с трудом перевела дух и думала только об одном — как бы ей поскорее убраться из этого вертепа. Она жалела, что пришла сюда; она чувствовала себя замаранной.Возвратившаяся к гостям мадам отвела всю веселящуюся компанию в узкий коридор этажом выше: в стенах этого коридора были проделаны смотровые отверстия, сквозь которые желающие могли наблюдать, что происходит в нескольких спальнях. Мадам попросила их вести себя потише, но их смех оборвался сам собой, когда они увидели те акты совокупления, которые совершались у них на глазах.Сабби почувствовала, что ее мутит, и попросила, чтобы ее проводили в туалетную комнату.Сначала ей показалось, что она заболевает, но, оказавшись одна, она несколько раз вздохнула, и тошнота отступила.Мысленно она упрекнула себя — что за детство, в конце-то концов? Мужчины и женщины бывают грубыми и вульгарными, и всегда найдутся места вроде этого, где они смогут утолить свою похоть; но она не могла отделаться от ощущения, что мужчины, пользующиеся плотскими услугами девиц из заведения Мадам-Только-Для-Вас, менее порочны, чем те, кто платит за возможность поглядеть на это в дырочку.Весь обратный путь к дому Эссекса ее преследовали гадкие воспоминания обо всем, что они увидели и услышали через глазки в стенах спален.— Клянусь святым Распятием, в Библии сказано, что все люди созданы равными, но визит в бордель позволяет быстро разделаться с этой иллюзией, — весело высказалась Пенелопа.Сабби покраснела до корней волос, тогда как Флоренс Говард захихикала и пересела на колени к Эссексу. Карета остановилась на площадке перед Эссекс-Хаусом; все вышли и направились к крыльцу. Сабби не последовала за ними. Ей было совершенно необходимо побыть одной и собраться с мыслями, и к тому же она не имела ни малейшего намерения оставаться в обществе своих недавних спутников.Она собиралась попросить кучера Пенелопы, чтобы он вызвал для нее портшез и носильщиков. А пока, выйдя из кареты, она прикидывала в уме, где лучше провести ночь: в Гринвиче или в Темз-Вью. И тут она увидела, как открылась дверца другой кареты без гербов и на землю спрыгнул Хокхерст.Он отвез О'Нила в бордель на Треднил-стрит, где мадам была отнюдь не француженкой, а верной дочерью Ирландии. Она сумела сколотить солидное состояние, обслуживая клиентов-англичан; зато верхний этаж дома она оборудовала как надежную гавань, где ирландцы, преданные делу своей родины, могли назначать тайные собрания, а беглые узники находили укрытие, пока не представлялась возможность без особого риска вывезти их из Англии.Выглянув из окна верхнего этажа, Шейн увидел, как в парадную дверь вошла Сабби.Сначала он мысленно прикрикнул на себя: это не могла быть она, он ошибся! Он же не мог разглядеть под маской черты лица женщины с медно-рыжими волосами! Однако потом, когда веселая компания покидала бордель, он узнал Эссекса и немедленно приказал кучеру гнать прямиком до Эссекс-Хауса.У Сабби захватило дух. Хокхерст, одетый в черное, выглядел словно сам дьявол, который только что выскочил из мрака преисподней. Его лицо было замкнутым и угрожающим.— Иди сюда! — приказал он.Она не вполне понимала, что привело его в такую ярость. Неужели он ждал у Эссекса-Хауса, желая подглядеть, не выйдет ли она из дома вместе с Робином?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119