Затем происходили торжества в день Святого Мартина, дни Святой Екатерины, Святого Николая, Святого Луки и Святого Фомы. После этого праздновалось Рождество и отмечался день Святого Стефана, день Невинно Убиенных Младенцев, Новый год и Двенадцатая Ночь. Окончание сезона приурочивалось к Сретенью, которое приходилось на второе февраля. Однако в этом году при дворе не устраивалось никаких увеселений; не могло быть и речи о маскарадах или пантомимах, где в более благоприятные сезоны парочки так легко переходили от беглых поцелуев и мимолетных прикосновений к тайным свиданиям или явным вольностям.Королева развлекалась в частных домах своих вельмож, поскольку при дворе соблюдался траур; тщеславные господа оспаривали друг у друга честь получить приглашение в эти дома. В большом ходу был подкуп, и немалые суммы передавались из рук в руки; фрейлины королевы сновали без устали, доставляя ей письма, приношения и дорогие подарки.Королева читала прошения, корчила гримасы, фыркала «Пфу!», принимала подарки и бросала равнодушное «нет». Сестры Эссекса, Дороти Дерево и Пенелопа Рич, не оставляли попыток умилостивить королеву редкостными драгоценностями. Елизавета соглашалась посетить бал, который они устраивали, после чего и не думала там появляться.Сабби не могла нарадоваться, что во дворце нет обычной суеты, да и Шейн реже срывался с места ради своих секретных вылазок, так что они подолгу оставались вдвоем в Темз-Вью. Шейн был на седьмом небе, когда оказалось, что они могут провести Рождество вместе — одни и без помех. Барон, одетый по последней моде, как подобало мнимому Фиц-Клеру, надумал навестить Джорджиану, а большинство слуг были на Рождество отпущены по домам.Шейн запряг лошадь в санный возок, укутал Сабби теплой меховой полостью, и они отправились прокатиться по сельским дорогам Кента. По пути он показал ей Хэвер, где некогда жила Анна Болейн; маленький замок, окруженный рвом, очаровал Сабби. Когда Шейн замел, что она озябла, он осадил лошадь у придорожной гостиницы, именовавшейся «Боевые Петухи», и там они насладились рождественским обедом в отдельной уютной столовой. Когда трапеза завершилась, Шейн расположился перед камином и усадил Сабби к себе на колени. Рукой он погладил ее по животу.— У тебя в желудке что-то многовато кларета и пудинга. И еще, дорогая моя, мне кажется, что ты слегка захмелела.— Я захмелела от любви, — сонно пробормотала она, глядя в огонь.Он уткнулся носом в ее шею.— Бессовестная лгунишка, если бы это было правдой, я был бы самым счастливым человеком на земле.— После холодного воздуха… в тепле меня разморило… Очень спать хочется, — сообщила Сабби, прильнув головой к его широкому, удобному плечу.Он поцеловал ее в ухо.— Поедем домой, — шепнул он, — и я отнесу тебя в постель.Свежий морозный воздух быстро заставил ее взбодриться. Они подъехали к Темз-Вью, и он ненадолго зашел в конюшню. Воспользовавшись его кратким отсутствием, она спряталась за живой изгородью и забросала его снежками из засады, а потом отчаянно завопила, когда он кинулся за ней вдогонку и, догнав, сунул лицом в глубокий сугроб.И только тогда, когда они добрались до своей спальни, они обменялись рождественскими подарками. Сабби преподнесла ему тонкую шпагу в ножнах с золотой насечкой и тяжелый грозный кинжал под пару шпаге.Рукояти были украшены одинаковыми золотыми фигурками дракона с рубинами вместо глаз, и Шейн пришел в восхищение: чтобы подобрать такой обдуманный, именно для него подходящий подарок, от Сабби наверняка потребовалось немало времени и хлопот.И еще он возликовал, услышав, как ахнула от радостного изумления сама Сабби, когда он накинул ей на плечи подарок, который он придумал и заказал специально для нее. То был плащ-перевертыш из мехов, привезенных из Московии. Могло показаться, что плащ сшит из несравненного меха черных соболей; но если вывернуть его наизнанку, то становилось ясно, что он сплошь подбит горностаем. Сабби любовно погладила мех и подула на него, чтобы поглядеть, какой он густой и блестящий.Конечно, плащ привел ее в восторг.В глазах у нее вспыхнул зеленый огонь. Она взглянула на Шейна и поманила его к себе:— Возьми меня… на соболях.Она бросила мех поверх ковра перед камином, выскользнула из своего просторного шелкового ночного платья и опустилась на мех, жестом приглашая Шейна присоединиться к ней. У какого мужчины хватило бы сил, чтобы противиться соблазну, пению сирен — ее влекущему призыву?…С трепетом обнаружила она, что на его левой груди, повыше сердца, появилась новая татуировка — маленькое изображение сабли.С трепетом, но без удивления: как-то она проговорилась, что в детстве ее дразнили «Саблей», и он, очевидно, это запомнил.— Ах, какое совпадение, — поддразнила она его. — Я тоже собираюсь сделать татуировку. На следующей неделе этим займусь.Сначала я думала изобразить у себя на плече маленькую копию твоего дракона, но потом сообразила: о нет, это будет видно, когда на мне платье с большим вырезом. И вот что решила: картинка будет на таком месте, где ее никто не сможет увидеть, кроме тебя.— Сабби, умоляю, скажи, что ты пошутила!Она засмеялась и поцеловала его.— Ты мне запрещаешь?Он крепко прижался к ней губами, утверждая свое верховенство и власть над ней, и хрипло проговорил:— Я не такой глупец. Если я запрещу… можно не сомневаться: в следующий раз, когда я потяну вниз твои панталончики, мне прямо в глаза оскалится дракон или дикая кошка!— Может быть, какая-нибудь фраза окажется более уместной, чем картинка? — немилосердно продолжала она его терзать.Он застонал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119