Грехи молодости… глупой молодости. Только пару лет назад я понял, как сильно моя дочь нуждается во мне. Я же не мог допустить, чтобы она вместе со мной вела такую распутную жизнь, так что другого выбора просто не было. Мне было необходимо стать респектабельным, законопослушным гражданином, создать дом для Джонти. Я, конечно, понимаю: быть владельцем салуна — не самое лучшее занятие, но это все-таки лучше, чем бегать от людей шерифа.
Сэйдж изумленно втянула воздух сквозь зубы; и это был единственный звук, который она умудрилась издать, когда Джим рассказал ей правду о своем неприглядном прошлом. А сам Джим напряженно смотрел на нее, ожидая увидеть отвращение на ее лице и боясь этого. И вдруг он почувствовал, что, хотя его рассказ и поразил женщину до глубины души, она не делает ни малейшей попытки оттолкнуть его, убежать или выразить свое к нему презрение.
В ней происходила какая-то мучительная внутренняя борьба. «О чем она думает?» — беспокойно спрашивал себя Латур, ожидая конца этого затянувшегося молчания.
И словно услышав его немой вопрос, Сэйдж первая спросила тихо:
— Ты кого-нибудь убил, Джим?
Прошло несколько тягостных мгновений, а потом Джим ответил, также тихо:
— Я стрелял в людей, Сэйдж, почти всегда попадал и всегда с целью самообороны, защищаясь. Там было так: или я, или они. Инстинкт самосохранения — самое самое сильное чувство у мужчин, я думаю. А что до стражников, то я никогда в них не стрелял. Я всегда считал, что парни со звездами на куртках имеют право подстрелить меня, раз уж мне пришлось переступить закон.
— Эти люди, в которых ты стрелял, — немного погодя, задумчиво сказала Сэйдж, — должно быть, ты очень был зол на них. Когда человек в ярости — он убивает. В тот день, когда негодяи убили мою семью, я бы, не моргнув глазом, пристрелила их, если бы только у меня было оружие.
«Так, — удовлетворенно подумал Джим, — по крайней мере, два основных чувства — гнев и ненависть — она понимает. Вот только похоже, что эта красавица совершенно ничего не знает о другом всепоглощающем чувстве, которое испытывает любой мужчина рядом с ней. Это чувство может испепелить любого. И как бы ему хотелось оказаться тем человеком, который разбудит такой пламень в ее сердце.
Коляска медленно катилась по пролеску, а молчание прерывалось только поскрипыванием колес и монотонным стуком копыт по земле. Они выехали из под сомкнутых крон деревьев и продолжали свой путь по равнине, покрытой жесткой, выгоревшей на солнце травой. Внезапно Джим и Сэйдж увидели, как в отдалении небо прочертил зигзаг молнии, и их ушей достиг раскат грома. Джим удивленно уставился на небеса, потемневшие, нахмурившиеся, покрывшиеся клубящейся кипенью облаков.
— Похоже, мы попали в грозу, Сэйдж.
— Но еще полчаса назад на небе не было ни облачка, — Сэйдж беспокойно заерзала на сидении, а Джим стеганул лошадь и пустил ее вскачь.
— В этих местах бури налетают внезапно, — сказал он. — Недалеко отсюда есть сарай. Мы можем успеть туда прежде, чем пойдет дождь.
Они успели проехать меньше полумили, как вдруг черная туча, нависшая над их головами, разверзлась и обрушила на землю потоки воды. Поднялся сильный ветер, и его порывы, бросая струи дождя, залепили глаза путешественников. Лошадь заржала и перешла на шаг.
— А, черт! — Джим выпрямился во весь рост и изо всех сил хлестнул вожжами животное. Этим он достиг, похоже, только одного — лошадь еще больше испугалась и начала шарахаться из стороны в сторону.
Перекрывая вой ветра, шум низвергающейся с неба воды и удары грома, Джим крикнул:
— Она все время пугается, потому что ничего не видит!
Через минуту лошадь остановилась окончательно, мотая головой и испуганно вздрагивая.
— Мне, наверное, придется вести ее! — крикнул Джим промокшей до нитки Сэйдж.
— Но ты-то можешь видеть, куда идти? — перекрывая бурю, спросила она, когда Латур спрыгнул на землю.
— Не знаю, но, дьявол меня побери, надо попробовать! В такую грозу просто опасно тут оставаться! — Джим схватился за скользкую, мокрую уздечку и дернул лошадь.
Перепуганное животное, почувствовав прикосновение человеческой руки, сразу успокоилось и двинулось вперед за хозяином, который шел, руководствуясь одним инстинктом.
Когда коляска въехала на невысокий холм, дождь несколько стих, и в отдалении Сэйдж смогла, наконец, рассмотреть темный силуэт сарая, стоящего среди густых елей и тополей. Вид у здания был такой, словно оно стояло очень долго без людей.
Однако, когда Джим и Сэйдж достигли укрытия, слева, в нескольких ярдах от сарая, она увидела останки сгоревшего дома. «Кто Жил в нем? — подумала с печалью женщина. — Чьи надежды и мечты сгорели тут дотла?» Но кто бы ни были обитатели этого дома, Сэйдж было их жаль до глубины души. Она очень хорошо помнила сердечную боль при виде догорающего дома, и ей только хотелось верить, что в пламени не сгорела ни одна жизнь.
Женщина посмотрела опять на Джима, который стоял, широко распахнув дверь сарая и с трудом удерживая ее под порывами ветра. Тогда Сэйдж взяла лошадь под уздцы и завела ее в сухое, пахнувшее сеном строение. Латур, наконец, отпустил дверь, подошел к Сэйдж и стал рядом. Они посмотрели друг на друга и вдруг весело расхохотались.
— Мы с тобой похожи на двух промокших койотов.
Джим снял с головы Сэйдж насквозь мокрую, потерявшую свою первоначальную форму, шляпку и бросил ее на пол. Подняв руку, он убрал прядь мокрых волос с лица женщины и, когда она улыбнулась ему, вдруг положил ладонь ей на щеку.
— Ты так прекрасна! — его взгляд стал серьезным. И вдруг мужские пальцы скользнули по ее горлу к подбородку, а потом прикоснулись к мягким губам Сэйдж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118