И теперь ее провожал со сцены Джейк, бросая грозные взгляды на любого, кто осмеливался к ней приблизиться.
Сэйдж понимала, что даже Тилли удивляется, почему это Джим не ужинает вместе с нею, и думала над тем, что скажет своей подруге, и как объяснит ей причину такой резкой перемены, происшедшей во владельце салуна.
Не сможет же она сказать Тилли примерно так: «Ты знаешь, я была настолько глупа, что позволила ему однажды ночью поразвлечься со мной, и теперь он не хочет больше со мной иметь ничего общего».
Дни шли за днями, а Сэйдж продолжала гадать, почему Джим совершенно покинул ее. По ночам, лежа без сна в своей кровати, она снова и снова задавала себе вопросы, на которые не смогла найти ответов. Он очень долго поддерживал связь с Реби, но, проведя с нею, с Сэйдж Ларкин, одну-единственную ночь любви, он прекратил со шлюхой все, даже просто приятельские, отношения.
Из всех причин, которые приходили Сэйдж на ум, ни одна не имела смысла и не могла быть главной причиной того, что Джим отказался от встреч с нею, ни одна, кроме единственной: очевидно, в ту ночь, она разочаровала его. Реби знает, может быть, десятки различных способов удовлетворить мужчину, а она, Сэйдж Ларкин, добропорядочная домохозяйка, оказывается, просто не может удержать мужчину, который ей нравится.
Из-за своего одиночества Сэйдж стала чаще видеться с доктором. После своих выступлений она не раз теперь принимала его предложения поужинать вместе, хотя и понимала, как будут трудиться языки досужих кумушек, всякий раз, когда они входили в ресторан.
Однажды, когда Сэйдж и Рустер, последнее время постоянно находившийся поблизости от нее, ехали вдоль улицы, мимо них прошла Мэй Дентон. Та самая Мэй, которую, по слухам, все считали любовницей Джона. Когда молодая вдова увидела полные ненависти глаза Мэй и почувствовала убийственный, мертвяще холодный взгляд на своем лице, она поняла, что у слухов есть реальная почва.
«Нельзя больше появляться в обществе с Джоном. У нас нет будущего и жестоко продолжать причинять горе женщине, которая его, кажется, безумно любит», — решила она.
Высокое мнение Сэйдж о Джоне Стюарте стало с этого дня меняться в худшую сторону. Ей стало совершенно ясно, что доктор пользовался близостью с квартирной хозяйкой в своих целях, а сам искал в это время другую женщину, чтобы сделать ее своей женой. Она бы, пожалуй, задала этой самой Дентон хорошую трепку за то, что та позволила Джону забраться в ее постель.
Когда-нибудь, он найдет подходящую женщину, которая согласится выйти за него замуж, и Мэй будет оставлена с разбитым сердцем и горькими воспоминаниями о людской неверности. Прошли две недели, прежде чем Сэйдж узнала, почему Джима нет в салуне. Она как раз раскатывала тесто для пирога с изюмом, который собиралась приготовить к ужину Тилли, когда кухарка сказала:
— Плохо, что Джима нет — он бы получил большущий кусок пирога. Это его любимый десерт.
— А где он, кстати? — спросила Сэйдж, поднимая широкий круглый кусок теста и укладывая его на противень. — Его что-то больше нигде не видно.
— А я думала, ты знаешь? — Тилли посмотрела на Сэйдж с изумлением, и когда молодая женщина отрицательно покачала головой, сказала:
— он на своем ранчо, присматривает за строительством своего нового дома. Представляешь, этот чертов глупец постоянно живет на сеновале. А парнишка-мексиканец через несколько дней носит туда провизию.
Тилли сформовала пирог и сунула его в духовку, а потом, вытерев потное лицо краем передника, проворчала:
— Своей едой он окончательно испортит себе желудок.
Сердце Сэйдж радостно встрепенулось: возможно, Джим совсем не избегает ее общества! Глаза у нее радостно заблестели, и она совсем другим, теперь уже веселым и беззаботным голосом откликнулась:
— Да! Я помню! Он упоминал как-то о своем желании восстановить сгоревший дом, но я и не думала, что он собирается заняться этим так скоро.
Она сделала еще один круг теста и кинула его на противень.
— Страшно интересно, почему он этим занялся.
— Мне тоже интересно, — сказала Тилли. — Сперва я подумала, что он, наконец, нашел женщину, на которой хочет жениться. Тут кухарка послала Сэйдж многозначительный взгляд, оставшийся, впрочем, незамеченным. Тогда она вздохнула и добавила:
— Но теперь, я думаю, что дело не только в этом. Мне кажется, он строит этот дом на тот случай, когда он устанет от салуна и захочет попробовать стать хозяином ранчо.
— Джим никогда не свяжет себя с какой-то одной женщиной. Ты же знаешь это, Тилли.
Тилли вздохнула.
— Я знаю. Вот уж двадцать лет он считает себя виноватым в том, в чем на самом деле нет никакой его вины — в смерти матери Джонти. Он считает, что обязан был жениться на бедняжке. А теперь еще, как последний болван, уверяет себя, что все еще любит Клео и поэтому не имеет права связывать себя с другой.
— Боюсь, что в нем ничего не изменилось. И к тому же он слишком долго был холостяком, чтобы ломать сейчас свой образ жизни.
Сэйдж закончила готовить очередной корж и, проведя рукой по мокрому лбу, сказала:
— Выйду на улицу на минутку. Здесь, на кухне, жара — как в духовке.
Во дворе Сэйдж села на свое обычное место, на скамейку, у стены и мечтательно уставилась в пространство, не замечая ничего вокруг, ни синего сверкающего неба, ни маленького дворика с грядками, на которых Тилли разводила овощи для кухни.
Откинув назад голову и прижавшись затылком к нагретым бревнам, женщина впервые за долгое время позволила облику Джима Латура встать перед ее мысленным взором. Она думала о том домике, который он строит, и как им с Дэнни было бы здорово там жить, если бы они только могли… Но два препятствия делали невозможным исполнение этих мечтаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118