Достав из кармана жилета маленький белый кисет и тонкий листок бумаги, Кейн ловко свернул себе сигаретку. Чиркнув спичкой о подошву сапога и прикуривая, он взглянул в противоположный конец улицы. Дилижанс должен был показаться с минуты на минуту. Казалось, что он стоял здесь, жарясь на солнце, уже более часа, но на самом-то деле Кейн только с час назад – не более того – прискакал в город и теперь вот стоял здесь в нетерпеливом ожидании, выпуская тонкие струйки табачного дыма через нос.
Он никак не мог дождаться того волнующего мгновения, когда подкатит это огромное четырехколесное, подпрыгивающее на ухабах и покачивающееся чудо-юдо-дилижанс – и из него выйдет Шторм, сестра Кейна, его единственная родная душа на этой земле.
Шторм последние четыре года работала учительницей в Шайенне. За все это время она ни разу не навестила родное ранчо. И тогда он сам наведался в город, расположенный в пятидесяти милях от их мест, чтобы проведать сестренку. И хотя, казалось, она была совершенно довольна своим нынешним образом жизни, она просто сияла от счастья, увидев брата. Шторм засыпала его вопросами о жизни на ранчо: как поживают Мария и старый Джеб, и все ковбои? Выводят ли каждый день на прогулку ее кобылу Бьюти?
Он настаивал на том, чтобы Шторм приехала домой, сама повидала тех людей, о ком спрашивает сейчас, сама поухаживала – хотя бы несколько дней – за Бьюти. Но Шторм с глубоко затаенной печалью в синих глазах решительно отвечала, что счастлива там, где сейчас живет и работает, и не имеет ни малейшего желания уезжать отсюда хоть ненадолго.
Каждый раз, когда она так говорила, Кейн видел, что это явная ложь, и ему хотелось встряхнуть ее, заставить сказать честно, почему она покинула родные места, распростившись навсегда со всеми, кого любила, и бежала в многолюдный суматошный город.
Отдаленный стук копыт быстро приближающейся упряжки лошадей и скрип окованных железом колес вернули Кейна к действительности. Внезапно его одиночество" было нарушено. Как только покачивающийся из стороны в сторону дилижанс выехал на убогую улицу, двери всех салунов и лавчонок распахнулись и горожане высыпали на обочину, чтобы взглянуть, кто прибыл к ним в город в этом громоздком экипаже, и отметить про себя, кто уедет в нем назад в Шайенн.
Щелкнув длинным черным хлыстом, натянув вожжи и громко выразительно ругнувшись, возница остановил лошадей у здания билетной кассы, подняв клубы пыли. Затем он спрыгнул с высокого облучка, поставил под колеса тормозные колодки, а под массивную дверь кареты высокий ящик. И только после этого распахнул дверцу. Первым ступил на землю Ларами самый солидный банкир этого городка, подавая руку своей спутнице, чтобы помочь той выйти из кареты.
Когда Кейн подбежал к шаткому трапу, чтобы заключить в свои медвежьи объятия стройную блондинку, он явственно услышал за своей спиной обрывки замечаний и пересудов:
– Смотри, это же Шторм Рёмер!
– Ну не красавица ли она…
– Неужели она навсегда вернулась домой?.. В глазах молодой женщины, чье прибытие вызвало такой ажиотаж в среде праздных зевак, сияла искренняя радость сквозь набежавшие, застилавшие взор слезы. Как прекрасно было вновь оказаться среди знакомой обстановки, оказаться среди людей, которых любишь и которые отвечают тебе своей любовью.
Четыре года разлуки со всем, что ей было дорого, разлуки, к которой она сама себя принудила, миновали. На счастье или на беду, но она вернулась домой.
После пылкого первого приветствия брат и сестра занялись багажом. Взглянув на возницу, они увидели, что тот уже сгрузил на землю три саквояжа, два обитых кожей сундука и шесть коробок.
– Это все твое? – с некоторым ужасом спросил Кейн.
– Все мое, – подтвердила Шторм и подмигнула брату.
Чувствуя, что на него постоянно напирают сзади и подталкивают в спину, Кейн бросил взгляд через плечо и покачал головой, насмешливая улыбка тронула уголки его губ. Несколько мужчин, толкаясь и споря, пытались пробиться поближе, чтобы получше разглядеть Шторм. Кейн взглянул на сестру и нисколько не удивился, что та не обращает никакого внимания на льстящие ей восхищенные возгласы и взгляды мужчин.
Сколько Кейн знал свою сестру, она никогда не отдавала себе отчета в том, что красива. Эта ее своеобразная слепота сильно беспокоила его одно время, когда их отец разрешил Шторм встречаться с молодыми людьми. В то время Кейн взял ее под свое покровительство и ввел для сестры несколько строгих правил, которым та должна была неукоснительно следовать. Сейчас, вспоминая все это, Кейн вынужден был признать, что некоторые из правил были довольно нелепы и во всяком случае смешны.
Так, он требовал от сестры, чтобы та, отправляясь на прогулку верхом в сопровождении молодого человека, всегда оставалась недалеко от дома. И Боже ее упаси, если бы она осмелилась заехать с каким-нибудь наглым юнцом в отдаленное место, укрывшись от недремлющего ока бдительного брата.
Услышав это требование, Шторм окинула его таким возмущенным взглядом, что Кейн сразу же забормотал что-то в свое оправдание: он вовсе не думает, что она так глупа и легкомысленна, но…
Кейн надвинул на лоб широкополую шляпу, убрав под нее свои волосы, столь же светлые, как и у сестры, и решительно зашагал к груде багажа. Он уложил один саквояж на заднее сиденье легкой коляски, на которой приехал в город; когда же он склонился, чтобы подхватить второй саквояж, к тому уже протянулись десятки рук.
– Ну хорошо, спасибо за помощь, – ухмыльнулся он и отступил назад, позволяя другим мужчинам окончить начатую погрузку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114