В шестнадцать лет я завербовался. Я считался незаконнорожденным, потому что брак моих родителей еще не стал законным, и мог получить гражданство, только завербовавшись сам. Кроме того, как и моя мать, я не знал другой жизни.— Ты очень долго был солдатом, — тихо произнес Дафидд внезапно повзрослевшим голосом. — Ты никогда не думал о другой жизни?Рика услышала в этих словах детскую надежду. Для мальчика опасно слишком привязываться к этому человеку. Ведь ясно, он не из тех, кто долго терпит рабское ярмо. Рано или поздно он уйдет, убежит или будет обменян римлянами на ордовикских пленных, как это нередко бывало.Гален тихо рассмеялся и покачал головой.— Все хорошее, что я когда-либо видел в жизни — человеческая верность, чувство своей нужности, гордости и чести, — я нашел на службе Орлам. Я возмужал под их сенью, чтобы служить им, как служил мой отец. Я не гожусь для иной жизни, Дафидд.Разочарование ясно читалось на лице мальчика, и сердце Рики сжалось. В своей короткой жизни Дафидд знал только заброшенность.— Пора… пора идти работать. — Она начала подниматься, намеренно не замечая смуглой руки, тут же протянувшейся помочь ей.— Тебе надо вернуться домой.— Я отдохнула и чувствую себя хорошо. Я могу продолжать. — И тотчас пожалела о сказанном. Головокружение вновь началось, и он, несомненно, увидел это.Гален взглянул на Дафидда.— Рукоятка грабель разболталась. А домина устала. Я провожу ее и починю грабли. Хватит ли у тебя сил продолжать некоторое время одному?Голова Дафидда гордо поднялась.— Я могу работать один. — Он потянулся за мешком с зерном, довольный, что ему доверили такое ответственное дело. — Не волнуйся, Рика, я обещаю быть внимательнее и не тратить семена понапрасну. Она улыбнулась, услышав его важный тон.— Я знаю, что ты будешь внимательным, Дафидд. Не дожидаясь, пока римлянин подберет грабли, требующие, по его словам, починки, она направилась к тропинке. Вовсе не нужно уходить вместе. Разговоров и так хватало.Он догнал ее немного позднее и неслышно пошел рядом. Она, однако, чувствовала себя все более стесненно.— Я не упаду в обморок, если ты ожидаешь именно этого, — объявила она, излив свое раздражение.Гален не обратил внимания на ее резкий выпад, предпочитая принять его за начало разговора.— Отец Дафидда умер, когда он был совсем маленьким…Это вопрос или констатация факта? Избегая взгляда, она отрывисто произнесла:— Ему было два или три года. Он его совсем не помнит.— Это плохо. Если бы у него был отец, все было бы по-другому. Он умный мальчик, его сообразительность компенсирует его физический недостаток.Рика искоса взглянула на него.— Он отвечает на внимание и доброту. Но когда… Ты понял, что я хочу сказать.Ее замаскированный упрек вызвал слабую улыбку.— Не ищи умысла в моих поступках, домина. Его там нет. Просто мне нравится мальчик, и я понял, что ему нужно. Каждому мальчику нужен отец, чтобы учить и наставлять его или, по крайней мере, мужчина, берущий на себя эту роль. Мне повезло. В армейском лагере много людей, оторванных от дома и семей, и одиноких мужчин, которые также охотно приютят юношу без отца, как некоторые приютили бы бездомную собаку.— Ты был старше и здоровее.— Это не имеет значения. Несмотря на его возраст и дефект, он нуждается в том же. Ему нужен отец.— Но у него нет отца! — Привязанность к этому человеку доставит Дафидду только боль. — Боги не всегда милостивы, римлянин. Часто мы не получаем того, чего хотим. Дафидд должен понять это и не стараться понапрасну предаваться глупым детским мечтам. — И холодно добавила:— Не поощряй его фантазии.Гален увидел горечь в ее глазах и, как ему показалось, понял ее причину. Она говорила о мальчике, но и о себе тоже. Он переменил тему разговора.— Расскажи мне о моих людях, — попросил Гален. Его ровный тон не выдал мыслей о другом ребенке, у которого тоже не будет отца.— О твоих людях? Что я могу о них знать?— Но ты знаешь тех, кому их отдали. Я тоже хотел бы знать.Ее глаза сузились.— Ты просто хочешь вовлечь меня в разговор, римлянин.— А если и так, что в этом плохого?Этот простой вопрос, вместе с неожиданной мягкостью в голосе и в лице, встревожил ее. Она оглянулась. Ясно, он не оставит ее в покое.— Мирддин… тот друид, которого ты видел в первый день на помосте… умный человек Его выбор и милосердный и справедливый. Юноша из Галлии отдан супружеской паре, чей единственный сын прошлой весной умер. Они обращаются с ним, как с родным сыном. Но ведь, — она посмотрела на него, — ты, конечно, знаешь об этом, потому что юношу больше не приводят на ночь в загон для рабов.Гален отреагировал только легким кивком головы.— Продолжай.— У того, что был на поле с детьми, хозяин — вдовец уже почти год, и на нем лежит забота быть отцом и матерью для пятерых детей. Сегодня ты видел, как обстоят его дела. Для них он не столько раб, сколько игрушка, источник забав и развлечений.Внезапно она остановилась. Почему-то ей расхотелось продолжить.— Довольно.— Ты не закончила.— Это бесполезно.— Судить об этом мне. Я отвечаю за своих людей. И знать, что с ними хорошо обращаются и не обижают, для меня важно.— Тогда ты можешь быть спокоен, — резко парировала она, добравшись наконец до источника своей скрытой ненависти. — С ними обращаются лучше, чем они того заслуживают! Фракиец отдан в рабство человеку, очень похожему на него, пожилому мужчине, который, после того как римляне отняли у него руку, должен был сменить меч на плуг. Поскольку оба жили войной, между ними установилось молчаливое понимание и взаимоуважение. Юноша-молчун и маленький смуглокожий человек… Их судьбу — хотя и не идеальную — ни в коей мере нельзя назвать жестокой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96