Черные глаза мадам сверкнули: — Конечно же, первый поцелуй, да? — Николь вспыхнула. — И что ты можешь сказать об этом?
— Это божественно! — призналась она.
— Я очень рада за тебя. Так и должно быть. — Мадам скрестила руки на коленях. — Кстати, я получила письмо от лорда Бору. Он пишет, что не может продолжать занятия фехтованием.
— Я… этого ожидала, — тихо проговорила Николь.
— Между вами что-то произошло?
Николь попыталась найти нужные слова:
— Он был против моего поединка с лордом Уоллингфордом. Я поступила по-своему. А затем мы… поссорились.
— Жаль. Думаю, эти уроки много для тебя значили.
— Я знаю, — сказала Николь извиняющимся тоном, — вы надеялись, что занятия помогут ему восстановиться… физически. Но он яростно набрасывается на всякого, у кого целы ноги.
— Да, — мадам тяжело вздохнула, — ты права. Ах, Николь… Если бы ты могла видеть его прежним…
«Но я видела, — подумала Николь. — Там, в реке, он был мужественным, здоровым и великолепным…»
Мадам пожала плечами:
— Но мы сделали все, что могли, разве не так, Николь?
— Да, думаю, что так.
— Он прислал тебе вот это. — Мадам кивнула на столик, на котором лежал узкий длинный пакет в коричневой упаковке.
Николь развязала веревки. Под бумагой находился блестящий деревянный футляр. Она открыла защелку, подняла крышку и осторожно вынула подарок — саблю с узорной ручкой и длинным клинком.
— Можно мне посмотреть? — спросила мадам. — Я так и думала. Это боевая сабля.
Сабля, с которой лорд Бору шел в атаку на французов, острию которой довелось проткнуть не одну вражескую грудь. Николь опасливо посмотрела на клинок. Означает ли это, что он хотел, чтобы она отправилась на континент? Что это предпочтительнее, нежели видеть ее в объятиях Уоллинг-форда?
— Я не могу принять ее, — сказала Николь. — Он прислал это мне в укор.
— Неужели ты думаешь, будто он обиделся из-за того, что ты фехтовала с Уоллингфордом?
— Дело не в этом, — с несчастным видом сказала Николь.
Мадам задумчиво посмотрела на девушку.
— Ты говорила, что он был против поединка с Уоллингфордом. Интересно, почему?
— Потому что он знал, — прошептала Николь.
— Милое дитя, что именно он знал?
— Он знал, что я фехтую лучше! — После этого плотина была прорвана, и Николь поведала печальную историю о том, как Бесс проговорилась о ее умении фехтовать, как это взволновало Уоллингфорда, как все джентльмены стали заключать пари, а Уоллингфорд обратился к лорду Бору с просьбой высказать мнение. — Я восприняла его слова неправильно, — призналась Николь. — Я подумала, что он считает, будто у меня нет никаких шансов. И я пошла наперекор. Я приняла вызов Уоллингфорда. Но буквально на первых минутах я поняла, что Уоллингфорд не имеет ни малейшего представления об этом виде спорта! — Николь замолчала.
Мадам воспользовалась паузой:
— Не понимаю… Ведь ты сказала, что проиграла этот поединок.
— Я… позволила Уоллингфорду его выиграть.
— Ах вот оно что. Теперь я немножко понимаю, — сверкнула глазами мадам. — Но почему?
— Потому что… он был таким добрым ко мне, — попыталась объяснить Николь. — Потому что он мне нравится. Он пригласил меня танцевать. И он поцеловал меня. Ну как я могла его опозорить перед его друзьями? Да над ним потом до конца жизни насмехались бы!
— И это все?
— Нет. Там была также моя мама. Я видела, как она смотрела на меня… Я боялась: если я побью Уоллингфорда, она скажет, что я сама разрушила свое счастье. И поэтому я… позволила ему выиграть.
— Ты рассказывала лорду Бору о своей матери?
— Разумеется, нет! Это его не касается! И потом, он слишком гадко говорил об Уоллингфорде! — Николь подняла печальный взгляд на графиню. — Ну почему он такой грубый?
Мадам села, продолжая держать в руках саблю.
— Теперь я понимаю, почему ты считаешь этот подарок упреком. Но нельзя ли его рассматривать как извинение со стороны лорда Бору?
— Сомневаюсь.
— В таком случае что ты намерена с ней делать?
— Отправить ему обратно, разумеется.
— Ты можешь вернуть ему саблю при личной встрече. Он остановился в деревне, в «Белом лисе».
— В этой жалкой таверне? — ахнула Николь.
— Я говорила ему, что семья Девенпортов будет рада его принять. Однако он не любит навязываться людям.
Николь вдруг представила, как лорд Бору все эти месяцы жил в мрачной, неуютной комнате, ел скверную пищу, пил плохое виски — и ради чего? Чтобы учить ее фехтованию. Господи, немудрено, что он рассвирепел, когда она проиграла этот поединок!
— Я предпочитаю послать ему записку. Будет просто неприлично, если я приду к нему.
— Я могла бы сопровождать тебя в качестве дуэньи, — предложила мадам.
— Пожалуй, — запинаясь, проговорила Николь.
Она не могла разобраться в своих чувствах. Может быть, ей следовало рассказать мадам о том, что произошло на реке? Но нет. Она не могла заставить себя говорить об этом ни с одним человеком. Она отправится в таверну, вернет ему саблю, извинится перед ним за то, что разочаровала его, и попрощается.
— Когда? — спросила Николь дрожащим голосом.
— Он уезжает семнадцатого, то есть послезавтра.
— В таком случае отправимся завтра. Вам это удобно?
— Надеюсь, я выкрою время в своем расписании.
Мадам поднялась и вложила саблю в футляр.
— В конечном итоге ты будешь рада, — сказала она, — что сделала это.
Глава 17
Таверну «Белый лис» Николь видела раньше, когда с матерью добиралась до академии. Помнится, баронесса показала на невысокое побеленное строение возле самой дороги и объяснила, почему они не останавливаются здесь позавтракать.
— Здесь наверняка собирается всякий сброд, — презрительно заметила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94