Чтобы его заговор против вашей семьи сработал наверняка. Кто заподозрит неладное, если обвинение бросает безусый неискушенный юнец? К тому же преисполненный сознания собственной правоты и значимости. Поймите: я ни минуты не сомневался, что ваш отец действительно предатель.
– Никогда он не был предателем! – воскликнула Аллегра.
– Позвольте мне продолжать. – Том облизнул сухие губы. – Я не знаю, много ли мне осталось. – Раненый заморгал, видимо, собираясь с мыслями. – Умерла моя матушка, и меня снова отправили в школу. И когда я вернулся в Бэньярд-Холл, то оказалось, что отец продал Кромптону дом в Холгейте. Хотя мне так и не удалось выяснить, за какую цену. О деньгах не упоминалось ни разу – и даже в отцовских бумагах, которые остались после его смерти.
– Что вы хотите сказать? – недоумевала Аллегра.
– По-моему, Кромптон догадался, что сделал мой отец. И взял дом в Холгейте в уплату за молчание. А потом и часть Бэньярдского леса – всего за год до того, как отец умер.
– Черт побери, вот так новость! – воскликнул Грей. – И вы можете это доказать?
– Увы, теперь нет. Пять лет назад я наткнулся в отцовском столе на интересные бумаги и письма. Одно письмо было от какого-то мелкого чиновника, который перечислял расходы по переезду из Бэньярд-Холла в Виргинию и требовал от отца возмещение. А другое письмо было от человека, подписавшегося именем… – Уикхэм зажмурился и простонал: – О Господи, как больно!
– Передохните немного, Том, – взмолилась Аллегра, стараясь не разрыдаться. – Пожалуйста!
– Некогда. Письмо. Да. Его подписал некий Тибериус.
– Тайная кличка? – нахмурился Грей.
– Наверняка. В письме этот Тибериус утверждал, что мой отец подделал бумаги, чтобы обвинить вашего отца, и требовал награды за молчание. Ради их былой дружбы.
– И где сейчас эти письма?
– Отец их все уничтожил. Но прежде я припер его к стенке и заставил выложить правду. Все было именно так. Он даже хвастался своим хитроумием: ведь скрывать от меня было уже нечего. И рассказал, как подкупил одного из слуг Бэньярдов, чтобы он украл печать у вашего отца. Ею он и скрепил подметные письма.
– Боже милостивый!.. – охнула Аллегра. С ее плеч словно свалилась огромная тяжесть.
– Вы помните, как звали того слугу? – допытывался Грей.
– К сожалению, забыл. Но я знаю точно, что Тибериус – это Кромптон, иного и быть не может. – Юноша вцепился в пальцы Аллегры и продолжал: – Поверьте, я попытался разузнать, что стало с Бэньярдами. Но пришли новости из Америки… Все в один голос твердили, что Бэньярды погибли, что не выжил никто. И тогда я уехал в Вест-Индию. Мне казалось, что в Англии больше делать нечего. Отца я с тех пор никогда не видел. Но я умоляю вас, Аллегра… – Он беспомощно заглянул ей в лицо бесхитростными голубыми глазами: – Простите мне то зло, что я причинил.
– Ох, Том, – прошептала она, гладя юношу по бледной щеке, – сегодня вы стали моим самым близким другом. Моим героем. Господь свидетель, я вас простила.
– И… и вы простите моего отца… – он скривился от боли, – за коварство, порожденное слабостью духа?
Аллегра в замешательстве отвернулась. Уикхэм просил чересчур много. К ее великой радости, появился матрос с сундучком.
– Хорошо, – прошептал умирающий. – Грей, там есть бумага и перо. Начните так: «Я, Томас Уикхэм, четвертый барон Эллсмер, по собственной воле признаюсь в заговоре, учиненном моим отцом, Джоном Уикхэмом, третьим бароном Эллсмером, с целью дискредитировать и опорочить доброе имя рода Бэньярдов из Бэньярд-Холла, в Шропшире. И в особенности самого сэра Вилльяма Бэньярда, баронета». – Его глаза бессильно закрылись. На нижней губе выступили бисеринки пота, а речь становилась все менее внятной.
– Отдохните, – сказал Грей. – Я все запишу, а потом прочитаю вам вслух.
Пока Грей писал, Том задремал – видимо, ему снилось что-то приятное. Аллегра, подавленная и растерянная, не сводила с него глаз. Но вот Грей поставил последнюю точку. Том словно почувствовал это и моментально открыл глаза.
Грей записал весь рассказ дословно и лишь пропустил упоминание имени Тибериус и его связи с Кромптоном. Тому он объяснил, что самое главное – вернуть Бэньярдам доброе имя. По сравнению с этим недоказанная личность соучастника – ерунда. Том согласно кивнул и знаком попросил Аллегру помочь ему сесть. В присутствии капитана Смита и нескольких независимых свидетелей он подписал свое признание.
И тут же откинулся на пол, задыхаясь. Лицо Тома стало землисто-серым, а тело забилось в конвульсиях. Аллегра попыталась удержать его, но он отбросил ее руку.
– Грей… Там, в сундучке. Все, что у меня осталось. Дом и земля в Витби. Все бумаги там. Дай я отпишу их… Аллегре. – И когда и с этим было покончено, протянул бумаги ей.
– Вы не должны этого делать… – Ее душили слезы.
– Должен. Возмещение – пусть и небольшое. За все, что мы вам сделали. Последний долг Уикхэмов перед Бэньярдами. – В голубых глазах, обращенных на Аллегру, промелькнула какая-то тень. – Мы могли бы быть соседями и друзьями. Я… я правда был сегодня вашим героем?
– Самым отважным в мире, – прошептала она.
Том улыбнулся, и от этой улыбки у Аллегры чуть не разорвалось сердце.
– Ваш отважный герой… Это… это самое лучшее, что мне довелось услышать за всю мою нескладную жизнь… – Он вздохнул, закрыл глаза и скончался.
– Сэр Грейстон, светает.
Грей с трудом стряхнул остатки сна и взял из рук Джагат Рама чашку кофе. Осмотрел убранство каюты на корабле капитана Смита и обнаружил, что его вещей нет. – Ты уже перенес вещи на захваченный корабль?
– Все, кроме вашей постели.
– А вещи леди Макуорт?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124