А она пусть покоится с миром.
– Но я не имею права. Пустое ничтожество – вот как она меня назвала. И так оно и есть. Как я могу мечтать обрести покой?
– Послушай меня, Грей Ридли! – Аллегра неистово заколотила кулачками по его гулкой груди. – Как ты смеешь обзывать себя ничтожеством? Джагат Рам готов пожертвовать за тебя жизнью. Настоятель в храме при богадельне зовет тебя ангелом милосердия. Даже мистер Бриггс по-своему любит тебя. А что касается меня… До сих пор в моем сердце не оставалось места ничему, кроме жажды мести. Но ты ворвался в мою жизнь, в самую мою душу, и заставил полюбить тебя.
– Что? – опешил он.
Аллегра вовсе не собиралась ему признаваться. Зная, что разлука неизбежна, это было бы слишком жестоко. Но теперь она была готова на все, чтобы исцелить его душевный недуг.
– Я видела тебя в самой худшей ипостаси и все равно знала, что передо мной хороший человек. Потому что ты и есть хороший человек. Прими же наконец мою любовь и позволь ей стать бальзамом для души. Оставь в покое прошлое, возрадуйся жизни и свету! Отринь пьяное забытье, от которого ты становишься жестоким, и пусть милосердный мистер Морган владеет твоим сердцем безраздельно! Обещай мне, что сделаешь это!
– Ты любишь меня? – Грей все еще не пришел в себя от удивления.
Она кивнула и прошептала, не в силах удержаться от слез:
– Обещаешь?
Он крепко обнял ее, губами собрал слезы с ресниц и счастливо рассмеялся:
– Разрешаю всякий раз укорять меня взглядом твоих удивительных грустных глаз, если я снова начну превращаться в чудовище! – Грей заставил ее улечься и лег рядом сам: – Иди сюда, моя милая. Позволь мне заснуть, сжимая тебя в объятиях. И проснуться, любуясь твоей чудесной улыбкой. – С глубоким довольным вздохом он укрыл одеялом их обоих и прошептал: – Наверное, мне приснишься ты…
– А мне будет сниться эта ночь. – Ее вздох был полон боли и печали. – Только она.
– Так торжественно? Но ведь нам предстоит еще немало таких ночей!
– Да, конечно. – Кажется, сейчас ее сердце разорвется от горя. Аллегра страстно приникла к нему, горячо поцеловала его в губы и опустила голову на самое волшебное изголовье – его грудь. Она вслушивалась, как во сне выравнивается ритм его сердца, и следила, как вздымается с каждым вздохом широкая грудь. Еще раз насладилась сознанием того, что лежит в объятиях любимого человека.
Но вот наконец Аллегра нашла в себе силы потихоньку выскользнуть из его рук и встать на пол. Ей пришлось поскорее отвернуться: невозможно было смотреть на спящего Грея и оставаться равнодушной. Одного неосторожного взора сейчас было достаточно, чтобы ее решимость развеялась, а клятвы пошли прахом. На цыпочках пробравшись в кабинет, беглянка торопливо оделась, сняла со стены облюбованный кинжал и спрятала за корсет.
Она уже стояла на пороге, когда ее взгляд приковал небольшой письменный стол Ридли в самом углу. Аллегра спорила сама с собой, стоит ли писать ему на прощание. И чем больше спорила, тем более честным казалось ей оставить Грею письмо. Ведь она не надеялась, что им суждено свидеться вновь. Кто знает, куда занесет ее погоня за Уикхэмом. А если она догонит его и исполнит долг, то последним для нее станет путь на виселицу. Но уйти, не попрощавшись с Греем, было выше ее сил.
И Аллегра излила свое сердце на бумаге, заверяя, что будет любить его вечно, и моля простить самого себя и снова обрести счастье. Слезы лились в три ручья, падали на бумагу и чуть не смыли кое-какие слова. Но вот письмо было посыпано песком, сложено и запечатано воском. Повинуясь приличиям, девушка надписала его: «Лорду Ридли», хотя сердце кричало: «Грею, моему любимому».
Обмирая от горя, она неловко двинулась по темному коридору к себе в комнату. Только теперь Аллегра сообразила, что так и унесла с собой письмо. Возвращаться в кабинет было глупо. Если всю ночь слоняться туда-сюда по дому, рано или поздно кто-то наверняка ее обнаружит.
И беглянка решила оставить письмо здесь же, на стуле. Горничные найдут его и передадут хозяину. Она потуже завязала тесемки шляпы, повесила на руку узел с вещами и подхватила кастрюлю с мясом.
Наркотик подействовал на собак моментально. И Аллегра поспешила покинуть поместье. Прежде чем скрыться в темноте аллеи, ведущей к воротам, она обернулась в последний раз. В глазах стояли слезы, и оттого свет канделябра в кабинете у Грея расплывался неясным пятном. Ее сердце сжалось от мучительной боли. Свечи скоро совсем оплывут и затрещат, догорая. Проснется ли он, увидит ли, что ее нет?
– Спи спокойно, любимый, – прошептала девушка. – Господь свидетель, я любила бы тебя вечно, если бы имела на это право.
Набрав побольше воздуха в грудь, Аллегра решительно повернулась. Если уж ей суждено отнять у кого-то жизнь в Лондоне, она будет молиться, чтобы ей удалось вернуть к жизни хозяина Бэньярд-Холла. Жизнь за жизнь. Это хоть немного утешит ее разбитое сердечко.
Глава 14
Ему не хотелось открывать глаза.
Грей Ридли лежал в кровати и улыбался. Его тело слегка затекло, но он боялся потянуться, чтобы не разбудить ее. Он решил дождаться, пока желание взглянуть на ее милое лицо станет нестерпимым, и только тогда открыть глаза. А пока его вполне устраивало это состояние полусна-полуяви: Грея словно несло на зыбких волнах памяти о минувшей ночи.
Доводилось ли ему прежде ощущать такое блаженство в объятиях женщин? Вся эта череда шлюх и служанок в тавернах, все мимолетные связи с легкодоступными дамами при дворе являлись не более чем временным облегчением от боли отчаяния, от чувства собственного бессилия и отверженности.
Даже с Руфью ему не было так хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124