– Нет. Зачем расстраиваться понапрасну? Пруденс провела пальцами по лицу, сплошь – от подбородка до лба – покрытому струпьями.
– Господи! Сколько их!
– Зато воспаление прошло. Будь благодарна Богу за это. – Росс рассмеялся, но в его голосе звучала нежность. – Когда появились гнойники, ты вся раздулась, как гриб-дождевик. Но теперь худшее миновало.
– Слава Богу, – пробормотала Пруденс.
Трясущимися руками она ощупала свое тело под сорочкой и пришла в ужас от количества струпьев. Они были на всем теле, на руках и ногах, даже на животе. Болело под мышками и в паху. В этих влажных впадинах Пруденс тоже нащупала большие твердые припухлости.
– Здесь болит.
– Ничего, это скоро пройдет. Хочешь пить?
Она кивнула. Во рту было сухо, а губы так растрескались, что до них и не дотронешься. Пруденс провела языком по нёбу. Хорошо, что хоть тут нет гнойников. В ее деревне многие умерли от опухолей в горле, которые перекрывали доступ воздуху.
Росс налил в стакан воды и поддерживал Пруденс за плечи, пока она пила.
– Какой ужасный вкус! – заметила Пруденс с гримасой.
– Через два-три дня мы достигнем Азорских островов и запасемся там свежей водой. А теперь надо спать. Но может, ты еще что-нибудь хочешь?
Пруденс искоса взглянула на стоявший в углу каюты ночной горшок, закрытый крышкой, потом покраснела и отвернулась. Это не ускользнуло от внимательных глаз Росса. Он встал и принес горшок. Откинув одеяло, начал поднимать вверх сорочку Пруденс. Сгорая от стыда, она оттолкнула его руку.
– Нет, умоляю тебя.
Росс улыбнулся ей – мягко и понимающе.
– Не глупи, Пруденс. Тут нечего стыдиться. Ты три недели не встаешь с постели. Я мыл тебя, обтирал лицо после приступов рвоты. Твои… э-э… жизненные функции мне хорошо известны.
Его голос звучал успокаивающе, лицо выражало только сочувствие. Пруденс подумала, что это и в самом деле глупо. Росс не только врач, но и муж. Она сама оказывала точно такие же услуги морякам, когда работала в лазарете. И ей вовсе не было противно. Пруденс кивнула, и Росс подставил горшок под ее обнаженные ягодицы.
Затем он убрал горшок и снова накрыл Пруденс одеялом.
– А теперь спи.
Та нахмурилась, вспомнив его слова, и переспросила:
– Три недели?! Невероятно! Он пожал плечами.
– Три недели и один день.
– Я выздоровлю?
– Думаю, да. – Росс улыбнулся, удовлетворенно прищурившись.
– А… а шрамы останутся? Улыбка на его лице погасла.
– Мы узнаем это, когда струпья отвалятся, – не раньше.
Пруденс закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы. На всю жизнь остаться обезображенной! Джеми откажется от нее!
Пруденс тихо хныкала, надеясь, что Росс вот-вот обнимет ее и начнет успокаивать.
Но вместо этого он взял ее за плечи и хорошенько встряхнул.
– Будь я проклят! Чего ты плачешь? Главное – ты будешь жить! Ты не потеряла зрение! А я видел немало людей, которые слепли, переболев оспой. И голос не пропал, ты по-прежнему сможешь петь. – Немного смягчившись, Росс погладил ее по щеке и ворчливо продолжал: – И твоя душа все так же чиста и прекрасна. Мне плевать, каким будет твое лицо. Для меня ты останешься прежней Пруденс – красивой и доброй.
Она затрепетала, встретившись с ним взглядом. Никто никогда не любил и не холил ее так, как Росс.
– Росс… – прошептала Пруденс.
Он издал какой-то странный сдавленный звук и отвернулся.
– Надо переменить твое постельное белье и сорочку. Оно лежит уже несколько дней. Если ты не очень устала… – Он снова заговорил как врач – холодно и отчужденно.
Пруденс почувствовала, что Росс разом отгородился от нее.
– Нет, – ответила она, испуганная столь неожиданной и непонятной сменой его настроения, но все же повиновалась.
Попытки сойти с кровати утомили Пруденс, хотя Росс сам донес ее до стула. А к тому времени, когда он застелил чистое постельное белье, обтер ее зудевшее тело губкой, помог надеть чистую рубашку, она была совсем измотана. Откинувшись на подушки, Пруденс неохотно позволила Россу снова связать ей руки и стала наблюдать, как он быстрыми умелыми движениями складывает в аккуратную кучку грязное белье.
– Что ты будешь с ним делать?
– Вэдж прокипятит простыни на палубе, чтобы уничтожить заразу. Спи.
Пруденс устала, но спать ей пока не хотелось. Она помолилась в душе, благодаря Господа за то, что он спас ей жизнь. И за нежные заботы Росса, который помог ей выйти из кризиса. Пруденс словно заново родилась и чувствовала себя до смешного хорошо. Все ее существо стремилось вкусить радости жизни, увидеть бесконечные чудеса бытия. Она наслаждалась всем: запахом табака (Росс опять раскурил свою трубку), теплым светом фонаря, который отбрасывал на пол золотой круг, мягким покачиванием корабля.
«Господи, укажи мне пути Твои в мире земном».
Пруденс обвела глазами каюту и благодарно вздохнула. Здесь было уютно, как в ее спаленке в Винсли. Она не могла насмотреться на эту милую, домашнюю обстановку.
Потом ее глаза задержались на полутемном углу каюты и удивленно расширились. Пруденс тихонько засмеялась.
– В чем дело? – спросил Росс, оторвавшись от книги.
– Гамак? Здесь? – произнесла она.
Да, отличная вышла шутка. Только болезнь заставила Росса выполнить желание Пруденс.
– Ты вроде говорил, что в этой каюте не будет никаких гамаков? – поддразнила его Пруденс.
Она думала, что Росс посмеется с ней вместе, признает, что в тот день они оба вели себя не лучшим образом. Но он посмотрел на нее холодно и безразлично и приказал спать.
– Черт возьми, Пруденс! Не вертись же так! Голос Росса звучал скорее весело, чем раздраженно. Пруденс сморщила носик и стерла со щеки мыльную пену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124