Мне бы хотелось, чтобы ты была уже замужем до того, как меня не станет. Уоррен Уэсли прекрасный молодой человек. Это будет большая удача, если ты станешь его женой.
И когда на ее двадцатый день рождения Уоррен опять сделал предложение, она согласилась выйти за него замуж и осчастливила этим свою бабушку, хотя до свадьбы Дорис Мак-Лиод не дожила.
Ее свадьба... Эта мысль вызывала у нее нервную дрожь во всем теле.
Она улыбнулась. Том был прав. Она слишком долго ждала и английского лорда, и множество других замечательных вещей. Ее бабушка, думала она, тоже была права. Они были наивными, ее мечты о путешествиях, о встречах с замечательными людьми... Но, что бы ни говорили, это были ее мечты. О, как бы она хотела...
– А ты как считаешь, Сара?
Вопрос брата внезапно вернул ее к действительности. Она с удивлением заметила, что и брат, и дедушка откинулись на спинки стульев, перед ними стояли пустые тарелки. Господи! Как же долго ее мысли блуждали далеко отсюда!
– Простите. Я... я... Том рассмеялся.
– Размечталась, сестренка? – Он взглянул на дедушку и подмигнул ему. – Помнишь, как мы удили рыбу на твоем излюбленном местечке на реке, а она сидела на камне и смотрела в пространство, мечтая об Эйфелевой башне и Букингемском дворце, воображая себя королевой или кем-нибудь еще в этом роде? Сейчас у нее такое же выражение лица.
– Я помню, – сказал дедушка, с нежностью глядя на Сару, – и мне хотелось бы сделать так, чтобы ее мечты сбылись.
У Сары вдруг сжалось сердце. Дедушка казался таким стареньким, таким хрупким, совсем непохожим на человека, который ее вырастил. Что она будет делать, когда его не станет?
Отбросив эти грустные мысли, она заставила себя улыбнуться и сказала:
– Если бы они сбылись, вам пришлось бы, посещая меня в моем замке, называть меня миледи.
Том вскочил на ноги, взмахнул воображаемой шляпой и изобразил изысканный поклон.
– Миледи, как милостиво с вашей стороны позволить вашим скромным родственникам разделить с вами трапезу в вашем прекрасном замке.
– Сядь, мой любезный, – ответила она, гордо подняв голову и окинув его критическим взглядом, – слуги сейчас начнут убирать со стола, и ты сможешь кому-нибудь из них поставить подножку.
Мужчины громко рассмеялись. Она усмехнулась, поднялась со стула и протянула руку к почти пустому блюду с жарким.
– Я тебе помогу, – предложил Том, собирая грязные тарелки, – и обещаю не ставить подножку никому из слуг.
Сару охватило чувство глубокого покоя и довольства, когда она шла, сопровождаемая братом, на кухню.
Джереми подбросил поленья в печь, довольный тем, что обнаружил большой запас дров, сложенных в штабель у стены дома. Этого могло хватить даже на всю зиму, если он будет экономным.
Однако запас топлива был не самой острой проблемой. В случае необходимости он всегда мог подняться в горы и нарубить дров. Нет, самым главным были финансовые проблемы.
Прежде чем уйти из мебельной мастерской Уоррена, Джереми обещал уплатить ему половину той суммы, которую он просил за ферму. Он сделал это, как он полагал, из чувства вины. Хотя по закону Джереми был владельцем фермы, даже его удивило завещание отца. Тед Уэсли никогда не одобрял поступков Джереми. Все, что делал его старший сын, было неправильно. Абсолютно все. Джереми не мог понять, почему отец оставил ему ферму. Он ясно помнил злые слова, произнесенные ими в момент расставания...
– Ты глупец, Джереми. Если ты это сделаешь, ты никогда ничего не достигнешь.
– Я знаю, что делаю.
– Ты не можешь обеспечить жену. Вы оба умрете с голоду, прежде чем устроите свою жизнь. И какая из нее жена? Она совсем ребенок.
– Она не ребенок. Я люблю ее. И я женюсь на ней.
– Нет, или не будешь жить под моей крышей.
– К черту твою крышу! И тебя вместе с ней! Джереми оглядел большую комнату. Если бы не слой пыли, трудно было бы поверить, что здесь никто не жил столь долгое время. Казалось, что в любую минуту отец может войти в дверь. Дом оставался точно таким, как четырнадцать лет назад. Его отец ничего не менял все эти годы – даже стул не передвинул на другое место.
Впрочем, Джереми это не удивило. Тед Уэсли был человеком устойчивых привычек и заведенного порядка.
– Когда-нибудь ты убедишься, сынок, что привычное успокаивает.
Джереми опустился на стул, пристально глядя на колеблющиеся оранжевые языки пламени в черном чреве печи. Он понял, что ради этого вернулся домой. Он не просто желал – ему было необходимо привычное окружение. Пришло время вернуться домой и оставить, наконец, в покое прошлое. Пришло время примириться с самим собой, если не с другими.
За стенами дома в деревьях выл ветер – одинокий стон в темноте зимней ночи. Джереми закрыл глаза, прислушиваясь к треску поленьев в печи и вою ветра на дворе. Поражал контраст этих звуков – один был дружественным, другой – нет. Джереми охватило чувство безысходного одиночества.
– Вот я и вернулся домой, Милли, – прошептал он. – Что дальше?
Но ответом было безмолвие.
Во время ужина Сара чувствовала, что Уоррена что-то беспокоит, но он не раскрывал причины.
Впрочем, это было похоже на Уоррена. Он не любил забивать ее головку разными проблемами, как он говорил. О чем они будут разговаривать, когда поженятся и станут проводить больше времени вместе? – думала она иногда. – А что, если окажется, что им вообще не о чем говорить?
Сара взглянула через стол на своего жениха, желая хоть раз почувствовать тот трепет волнения, который, как она полагала, должна была чувствовать. Но, может быть, в действительности никто ничего подобного не чувствовал? Вероятно, так только писали в романах, и это была еще одна ее наивная мечта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85