Верджил умер пять лет назад и, к сожалению, его смерть ничего не изменила. В обществе по-прежнему не признавали права женщин на научные изыскания. Только брат и избранные друзья знали ее тайну. Окружающие же продолжали верить, что лингвистическим гением в их семье был ее брат Майлс.
Будь он этим гением, он не заплатил бы две тысячи фунтов за папирус, который она сейчас изучала. Купец по имени Ванни Аназ уверял, что в нем описывается место вечного упокоения молодого фараона, имени которого он не знал. Ни один образованный человек ему не поверил, однако история увлекла Майлса.
Он даже вернулся в Гизу, чтобы «понять ход мыслей древних строителей пирамид» и найти гробницу молодого фараона со всеми ее сокровищами.
Дафна не сомневалась, что он не найдет в примерах никаких подсказок. Но не стала переубеждать брата. Майлс с таким восторгом изучал памятники Египта. Зачем портить ему удовольствие? Она только проверила, взял ли он с собой достаточно еды на два дня.
Дафна уклонилась от предложения сопровождать его. Однажды она поехала с ним в Гизу и осмотрела две пирамиды, в которые можно было войти. Ни в одной не было никаких иероглифов, хотя некоторые посетители увековечили на камнях свои глубокие мысли: «Саверинус любит Клодию». Не менее важной причиной было ее нежелание снова втаскиваться в длинные, узкие, душные коридоры пирамид.
Но сейчас мысли Дафны занимало совсем другое. Она раздумывала, не ошибся ли доктор Янг в истолковании закорючки и трех хвостиков на знаках, когда ее служанка Лина распахнула дверь.
— Кровопролитие! — кричала Лина. — Глупый, глупый англичанин! Горячая голова! Теперь улицы зальют кровью!
Она сорвала ненавистные покрывала с головы и лица, в которых вынуждена была появляться на улице. Дафна наняла ее на Мальте, когда английской горничной стало трудно переносить тяготы долгого путешествия.
Лина, эта типичная жительница Средиземноморья, с темными волосами и карими глазами, не только говорила на английском, греческом, турецком и арабском языках, но и умела немного читать и писать на них — неслыханные достоинства для женщины в этих краях. Однако она была суеверной фаталисткой, склонной видеть лишь темную сторону жизни.
Дафна, привыкшая к драматическим сценам Лины, лишь приподняла брови и спросила:
— Какой англичанин? Что случилось?
— Безумный англичанин подрался с одним из солдат паши и проломил этой свинье голову. Говорят, чтобы схватить его, потребовалась сотня солдат. Турки отрубят ему голову и насадят на пику, но это еще не все. Солдаты примутся за иностранцев, особенно за англичан.
В отличие от большинства объявлений Лины о конце света это звучало слишком правдоподобно.
Оттоманские правители Египта практиковали средневековые методы поддержания порядка — подданных избивали, пытали и отрубали головы. Египтяне, как и турки, были невысокого мнения о «франках», презренных европейцах. Солдатня, набранная из всякого сброда — египетских, турецких и албанских авантюристов, — враждебно относилась ко всем, в том числе и к своему начальнику — Мухаммеду Али, паше Египта. По сравнению с ними монгольские орды Чингисхана выглядели стайками веселых школьниц.
А Дафна оставалась одна, если не считать перепуганных слуг. Она чувствовала, как у нее начинают путаться мысли от страха. Внешне Дафна оставалась абсолютно спокойной, еще при жизни мужа она научилась скрывать свои чувства.
— В это трудно поверить, — заявила она. — Кому придет в голову драться с солдатом паши?
— Говорят, этот человек недавно в Каире, — сказала Лина. — Он только на прошлой неделе приехал из Александрии, чтобы работать у английского генерального консула. Говорят, он очень высокий, смуглый и красивый. Не думаю, что от этой красоты что-нибудь останется, когда они понесут его голову через весь город на пике.
Омерзительное видение промелькнуло в голове Дафны. Она поспешила отогнать его и резко заметила:
— Этот человек, должно быть, безнадежно глуп. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, консульство слишком часто пользуется услугами сомнительных личностей.
Объяснялось все довольно просто — английский генеральный консул, мистер Солт, увлекался коллекционированием древностей и не проявлял особой щепетильности относительно способов их добычи.
Теперь же, из-за того, что он добавил к своему штату буйного дурака, ни один европеец не будет чувствовать себя в безопасности в Каире. Майлс, белокурый, голубоглазый и высокий, и она сама, зеленоглазая и рыжая, как ее покойная мать, — слишком заметные мишени.
Дафна опустила глаза и увидела, что у нее дрожат руки. «Успокойся, — приказала она себе. — Ничего еще не случилось. Думай!»
Несколько лет назад Сара, жена знаменитого исследователя Джованни Бельцони, надевала одежду арабского купца и спокойно заходила в мечеть, что запрещалось женщинам и неверным. Если повезет, Дафна, так же переодевшись, сможет сбежать из Каира и встретить брата по дороге сюда. Затем они могут нанять лодку и подняться вверх по реке, подальше от опасности.
Она уже собиралась поделиться с Линой своим планом, как двор огласился отчаянными криками. Страшный вой перекрывал другие голоса.
Дафна вскочила с дивана и подбежала вместе с Линой к зарешеченному окну. По лестнице со двора поднималась группа мужчин-египтян. Они несли неподвижное тело слуги Майлса, Ахмеда.
Утро следующего дня
В особняке на другом конце Эзбекии генеральный консул его величества, охваченный противоречивыми чувствами, размышлял о вероятности того, что голову Руперта Карсингтона пронесут по улицам города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99