Он все еще обнимал ее, а она его.
Ему пришлось помочь ей одеться — застегнуть лиф, расправить юбки. Он усмехнулся.
— Любовные песни, — ответила она. — Что ты находишь таким смешным?
— Тебя, на тебе не было нижнего белья. Как я понимаю, ты ждала меня?
— Я давно не ношу нижнего белья — слишком жарко. Нам надо одеться, уже поздно. Скоро мы остановимся на ночь.
— Любовные песни, — повторил Руперт. И вспомнил, зачем он пришел. — Юсуф заболел от любви к Нафизе.
— Это объясняет, почему они выбрали эту песню. Все эти пылающие сердца, и горе, и «увы», и все такое прочее. — Дафна хотела освободиться от его рук.
Руперт удержал ее.
— Мы должны быть благоразумны, — сказала она. — Я должна быть благоразумна.
— Еще минуту, — сказал он.
— Мистер Карсингтон!
— Руперт, — поправил он.
— Я должна держаться подальше от вас.
— Немного поздновато, ты не находишь?
— Я понимаю, это ханжество, но я должна попытаться соблюдать приличия ради Майлса.
Руперт поцеловал ее в лоб.
— Если он узнает, то проткнет мне шпагой печень? Или будет настаивать на пистолетах на двадцати шагах?
Дафна отшатнулась и села.
— Боже мой! Дуэль? Из-за меня? Даже если у него возникнет такая безумная мысль… Но нет, он не будет таким идиотом. — Она поправила лиф и повернулась к нему спиной. — Застегни меня, пожалуйста. Не могу же я позвать Лину.
Руперт неохотно сел, так же неохотно он застегнул ей платье.
— Ты поговорил с Нафизой? — спросила она.
— Нельзя ли поговорить с Нафизой потом? — сказал он. — Мы еще не закончили разговор о нас самих.
Она снова повернулась к нему:
— Пожалуйста, не надо. Это не может продолжаться. Я не сожалею о том, что сделала, но окружающие никогда не поймут, а они и есть тот мир, с которым столкнется Майлс. Я не могу испортить ему жизнь. Если это произойдет, я не смогу жить. Ты и представить не можешь, что он для меня сделал, без него я бы сошла с ума.
— Он заботился о тебе, — сказал Руперт.
— Большинство братьев не сделали бы столько ради своих сестер.
— Значит, мне не следует желать ему зла. — Руперт натянул на себя рубашку. Если бы мудрость была одеждой и ее можно было бы так легко надеть. Он только что был счастлив. А сейчас становился с каждой минутой все несчастнее. Он должен уйти. В эту ночь ему предстоит спать одному.
Он не был чудовищем. Он обладал силой воли. Он не желал опозорить ее. Он не желал позора брату, которого она любила, брату, который защищал се от неизвестно чего.
То, что он уйдет, не должно было бы пугать его. И не так уж трудно сказать себе, что они найдут ее брата в течение нескольких дней. Они спасут его или умрут, пытаясь спасти. А если они умрут, все кончится. А если спасут, то между Дафной Пембрук и Рупертом Карсингтоном тоже все будет кончено.
Он никогда не ожидал иного конца, и расставания никогда не огорчали его. У него были другие женщины. Когда наступало время уходить, он уходил.
Бывало ли это его решением или в редких случаях — ее, прощаясь, он оставался любезным и добрым. Возможно, благодарным, но никогда не испытывал сожаления.
Руперт говорил себе, что этот день принес ему больше, чем он смел надеяться. Он пришел в каюту по семейному делу. Он пришел ради влюбленного юноши, который смотрел на него с такой трогательной надеждой.
— Пожалуй, я решу то дело, по которому и пришел, — сказал Руперт. — Иначе для всех станет очевидным, чем мы тут занимались за закрытыми дверями.
— Юсуф, кажется, хочет жениться на Нафизе, — сказала Дафна, поднимаясь с колен и оправляя юбки.
— Да, но он очень молод. Думаю, ему четырнадцать.
— Большинство египтян его возраста имеют жен. Я полагаю, его соотечественники придерживаются принципа, что лучше жениться, чем страдать. Обычно отцы находят жен для своих сыновей к достижению ими половой зрелости.
Руперт свел брови. Он никогда не смотрел на брак с такой точки зрения. Но у него не было необходимости, не так ли? Англичане не прячут своих женщин под покрывалами и не запирают в гаремах.
— Это легко сделать, если она согласна, — сказала Дафна. — Замужество девушки — это пышное торжество, зависящее от состоятельности семьи. С вдовами и разведенными дело обстоит намного проще. У меня есть записи по этому поводу. Я собиралась написать статью о некоторых аспектах современной египетской культуры.
Она оттолкнула подушку, на которой они лежали, обратно к стене. Слезла с дивана и начала рыться в маленьком шкафчике в углу каюты. Пока она искала, он смотрел на ее красиво округленные ягодицы. И подавил тяжелый вздох.
Она достала тетрадь, похожую на ту, в которой рисовала картуши, и перелистала страницы.
— Вот, совсем просто. Женщина говорит мужчине: «Я отдаю себя тебе». Обычно это делается при свидетелях, но не обязательно. Приданое лишь небольшая частица того, что дают за девушкой. Естественно, я дам хорошее приданое, так что это не проблема. — Она подняла глаза от тетради. — Остается только получить согласие Нафизы.
— И это все? «Я отдаю себя тебе»? Никакого оглашения? Разрешения? Священника?
— Мы можем устроить им праздник, — сказала Дафна. — Это хороший повод.
Он встал.
— Хорошо, пойду выясню, что думает Нафиза о предполагаемом женихе.
— Пришли ее ко мне.
— Нет, нет, я возьму Тома в переводчики, — сказал он. — Они хотят, чтобы это сделал я. Я их отец.
— Отец?
Он рассеянно кивнул и вышел.
Спустя пять минут он вернулся.
Дафна не успела привести свои чувства в порядок. Ей едва хватило времени, чтобы умыться. Она торопливо вытерла лицо полотенцем, чтобы он не подумал, что оно мокро от слез. От того, что они еще раз занимались любовью, стало еще хуже. Она знала, что это должен быть последний раз, но не отказалась от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99