Вам станет легче?
— Вам-то это зачем? — Лейла не отрывала взгляда от карандаша. — Разве это не помешает вашему расследованию?
— Нет, если только Дэвид захочет, чтобы его сдерживали. У меня создалось впечатление — после того, что вы мне о нем рассказали — что он был бы не прочь, если какой-нибудь друг был бы с ним строг, и вместе с тем он мог бы ему доверять. Вы меня понимаете? Я очень внимательно вас слушаю и я совсем не прочь, чтобы меня направляли. Но мне надо идти и собирать улики. До свидания, до следующей недели, когда приедут Элоиза и Гаспар.
— Значит, до следующей недели. — Лейла раскрыла альбом, чтобы избежать рукопожатия: она не была уверена, что сможет отпустить руку Эсмонда. — Спокойной ночи, месье, — вежливо попрощалась она.
Спустя неделю в доме появились Элоиза и Гаспар.
Каждый из них мог бы запросто в одиночку взять Бастилию.
Рост Элоизы был пять футов десять дюймов, а сложением она была похожа на памятник. Она была бы идеальной женщиной для Микеланджело — если бы его вообще волновали женщины. Один из учителей Лейлы уверял ее, что все модели Микеланджело были мужчинами.
— Надо просто внимательно изучить их мускулатуру, — настаивал мэтр. — Это, несомненно, были мужчины.
Можно только сожалеть, что мэтр не видел Элоизы.
Ее густые волосы были выкрашены в черный цвет, зачесаны в большой, тугой пучок и блестели так, словно их покрыли лаком. Глаза были такими же черными, как волосы, и так же блестели, так что создавалось впечатление, что и они покрыты лаком. Черты лица были словно высечены из мрамора: внушительных размеров нос, широкие скулы, огромный рот с крупными белыми зубами и челюсти, напоминавшие щипцы для орехов.
Гаспар тоже был огромен, темноволос и мощно сложен. И хотя он был чуть выше Элоизы, рядом с нею он казался более худощавым. Было странно слышать, как он называл свою жену «маленькая моя», или «моя девочка», или другими уменьшительными прозвищами.
Элоиза презирала эти нежности. Она обращалась к мужу по имени, а говоря о нем, называла его «этот человек»: «Этот человек все еще не принес угля? А что от них ожидать? Все они одинаковые. Ничего не соображают».
Даже через сутки Лейла все еще не могла опомниться от присутствия в доме Элоизы. Поэтому она не удивилась, что даже Фиона лишилась дара речи и промолчала полных две минуты после того, как Элоиза вышла из гостиной.
Домоправительница принесла чай, сандвичи и пирожные, которых хватило бы на два десятка дам. Фиона посмотрела на гору сандвичей, потом на дверь, за которой скрылась Элоиза, и, наконец, на Лейлу.
— Я связалась с агентством по найму прислуги в Париже, — ответила Лейла. Фраза была ею заранее отрепетирована. — Мне всегда не везло с английскими слугами, а в свете недавних событий я засомневалась, смогу ли найти хороших. Английские слуги обычно весьма щепетильны в выборе хозяев. Сомневаюсь, что подозреваемая в убийстве хозяйка — пусть даже эти подозрения продлились день или два — соответствует их представлениям о респектабельности.
Лейла разлила чай и протянула чашку Фионе.
— Может, в агентстве тебя неправильно поняли и решили, что тебе нужен телохранитель? По-моему, твоей новой домоправительнице не составит труда вышвыривать из дома нежелательных гостей. Ей достаточно будет просто стоять у входа.
Лейла улыбнулась. Именно об этом и думал Эсмонд, когда подбирал для нее слуг.
— Мне кажется, Элоиза ни в чем не испытывает трудностей. Она целый день мыла, скребла и вылизывала весь дом, но каким-то образом умудрилась еще и приготовить еду, причем, как видишь, на целый полк.
— Сандвичи и пирожные выглядят восхитительно, но вот какие они на вкус? Нам надо хотя бы создать видимость, что мы в восторге.
Подруги ели и разговаривали, разговаривали и ели, так что сандвичи и пирожные исчезали с молниеносной быстротой. Обе дамы были удивлены, обнаружив вскоре, что от угощения не осталось ни крошки.
— Черт бы побрал твою служанку! — воскликнула Фиона, глядя на пустой поднос. — Придется вызывать шестерых крепких гвардейцев, чтобы они отнесли меня в карету. — Фиона откинулась на подушки, поглаживая живот.
— Зачем тебе гвардейцы? — рассмеялась Лейла. — Элоиза одна тебя отнесет. Ей даже не понадобится помощь Гаспара.
— Гаспар? Он, наверное, под стать своей жене?
— Два сапога пара.
—Я могла предположить, что ты предпримешь что-то из ряда вон выходящее. Но слуги из Парижа, да еще похожие на два линкора! Зачем они тебе? Чтобы не подпускать поклонников или не отпускать того, кто тебе нужен?
— Конечно же, чтобы не подпускать. Ведь ты же знаешь — я и раньше никого близко к себе не подпускала.
— Даже Эсмонда? Этого обаятельного красавца Эсмонда? Могу поспорить, что он нанес тебе визит и ты не закрыла перед — ним двери.
— У меня не было никого, кроме тебя, уже много дней.
— Но, дорогая, по-моему, он прочно обосновался в Лондоне. Я не могу понять, почему он предпочитает Лондон Парижу. И потом, он покинул Норбури-Хаус практически сразу же после твоего отъезда. Разве он не поехал прямо сюда?
— А как же! Он горел желанием увековечить свое хорошенькое личико на холсте.
— Да, я знаю, что он настаивал на том, чтобы ты написала его портрет. Именно этим он мотивировал свой приезд, и этой версии он придерживался, когда его допрашивал коронер. Но мы же знаем, что Эсмонд тактичен — как я могла об этом забыть. Он вряд ли так скоро пожалует к тебе с визитом.
— Вряд ли он так уж тактичен, если сумел так тебя заворожить.
— Я считаю, что он восхитителен. Он идеально тебе подходит.
— Неужели этот повеса француз мне подходит? Я польщена.
— Ну же, признайся, что тебе и самой хочется написать его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106