Лейла видела, как у него сжались кулаки.
— Мне не следовало вмешивать в эти дела вас. Просто в то время я был невменяем и только это может служить мне оправданием. Понимаете, я ничего не мог сделать. Когда я понял, на что он способен, я не смел что-либо предпринять, потому что он легко мог мне отомстить тем, что предал бы огласке… детали… эпизода. Я стал бы всеобщим посмешищем, а репутация Сары была бы погублена. Ситуация была невыносимой. И тогда я отвел душу тем, что испортил вашу работу.
Лейла знала, что Шербурн не заслуживал ее сострадания. Он предавал свою жену не один раз. Все же она его понимала: из таких ситуаций редко кто находит выход. Даже она боялась уйти от Фрэнсиса из опасения, что он начнет ей мстить. Боумонт не только унизил этого человека, но лишил возможности призвать его к ответу — вызвать на дуэль. Это было настолько невыносимо, что — как знать — могло вынудить графа попытаться отомстить и другим способом.
— Вы по крайней мере заплатили за портрет, — сказала она, отгоняя неприятную мысль.
— И продолжаем платить. Мы провели два невыносимых месяца. Сара все время плачет. Знаете, как это… тяжело. — Шербурн приложил пальцы к виску, и Лейла поняла, что это был жест беспомощности и непонимания. — Мне не хочется возвращаться домой. Вчера была годовщина нашей свадьбы. Я подарил ей сапфиры, и мы устроили обед. Какой это был чудовищный фарс!
— Леди Кэррол рассказала мне, что сапфиры восхитительны и что они очень идут вашей жене.
— После того как гости ушли, Сара все равно плакала. И сегодня утром тоже. Это невыносимо. — Шербурн поставил стакан. — Мне не следовало говорить об этом.
— Может быть, вам надо поговорить не со мной, а с вашей женой?
— Мы разговариваем только на людях.
Лейла видела, что он страдает, и ей было его жаль. Теперь не важно, могла ли она что-либо изменить или остановить Фрэнсиса, — дело было сделано. Это был долг, который ей оставил Фрэнсис, и ей придется его заплатить, как если бы это был долг денежный.
— А сапфиры — это было предложение заключить мир? Лейла видела, как Шербурн стиснул зубы.
— Это была годовщина нашей свадьбы, и я не мог не сделать жене подарка.
Лейла тоже поставила свой стакан и, набравшись смелости, сказала:
— Конечно, это не мое дело, но мне кажется, что ваша жена хочет, чтобы вы ее простили, а вы откупились холодными камнями. Разве вы оба недостаточно страдали? Неужели вы позволите, чтобы поступок Фрэнсиса разрушил вашу семью?
Шербурн сжал губы. Он не хотел слушать. Его гордость не позволяла ему слушать. Все же он не отчитал Лейлу, хотя она это, несомненно, заслуживала. Граф был пэром Англии, а она простая смертная. Не мог он стоять здесь только из вежливости, как того требовали приличия.
Собравшись с духом, Лейла сказала:
— Вы не можете не видеть, что ваша супруга сожалеет о содеянном. Проявите к ней немного сочувствия, хотя бы ради собственного спокойствия. Она прелестная молодая женщина, милорд. Не думаю, что это так уж трудно. — Лейла взяла руку Шербурна. — Вы же старше и опытнее. Неужели вы не сможете уговорить ее?
Неожиданно черты его лица смягчились и он улыбнулся.
— Хотелось бы знать, кто сейчас кого уговаривает? Вы обладаете талантами, о которых я и не подозревал, миссис Боумонт.
Лейла отпустила его руку.
— Я не имею права советовать. Просто мне очень жаль, что Фрэнсис явился причиной ваших бед. Мне бы хотелось все уладить. Вы имеете право испытывать недобрые чувства, но мне стало бы гораздо легче, когда бы я поняла, что вы их больше не испытываете.
— Во всяком случае, не к вам. Я хотел, чтобы вы это знали. Лейла уверила Шербурна, что все понимает, и вскоре они расстались, по всей видимости — друзьями.
Как только граф уехал, Лейла рухнула на софу и стала благодарить Бога за то, что она не совершила роковой ошибки.
Она знала, что позволила чувствам управлять своим разумом. Вместо того чтобы болтать о светских пустяках, она вмешалась в сферу взаимоотношений двух людей. Не надо было быть экспертом в расследовании убийств, чтобы понять главное: если бы Шербурн убил Фрэнсиса, чтобы тот не предал огласке детали того, что произошло между Боумонтом и леди Шербурн, он мог убить любого, кто, по его мнению, тоже знал об этом.
Только бы Шербурн верил, что и она не знает всех подробностей. Она надеялась, что он не признался ей в своих неприятностях и вытерпел ее непрошеный совет только для того, чтобы выудить у нее информацию. Инстинктивно Лейла чувствовала, что граф пришел к ней за помощью, потому что гордость не позволяла ему говорить на эту тему с друзьями или родственниками, Лейла Боумонт пережила не один случай неверности, и лучшего совета, чем она, никто не мог бы дать.
Интуиция подсказывала Лейле, что Шербурн признался ей лишь в том, в чем бы мог признаться любому другому человеку. Но это не означало, что у него нет других секретов, которые жгут ему душу. Например, убийство.
Он ей поверил, и она пожалела его и его жену. И все же Лейла должна будет его предать — так как об их разговоре придется рассказать Эсмонду. У Шербурна был мотив, чтобы совершить убийсво.
— Черт, — бормотала Лейла, потирая виски. — Будь ты проклят, Фрэнсис Боумонт.
Глава 8
Прошла неделя, а Лейла все еще не решалась встретиться с Эсмоидом. Она так бы и не смогла заставить себя сделать это, если бы к ней не приехал Дэвид.
После того как маркиз покончил с извинениями, что не нанес Лейле визита раньше, он рассказал, чем был занят все это время: он общался со своим новым другом графом Эсмондом.
Скорее идолом, а не другом, как смогла понять Лейла. В оценке маркиза Эсмонд с поразительной скоростью превратился из случайного знакомого в полубога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106