Чтобы передать вам информацию. И все.
Эсмонд молчал. Он лишь сосредоточил всю свою волю на том, что ему было нужно.
Наступило долгое, напряженное молчание. Потом его голова опустилась чуть ниже, и Лейла почувствовала дыхание Эсмонда у себя над ухом.
«Не надо…» — подумала она, но не могла выговорить эти слова, а лишь почувствовала, как у нее перехватило дыхание.
Исмал коснулся носом ее щеки и потерся, словно кошка. «Пожалуйста, не надо», — мысленно молила Лейла, борясь с желанием поднять руку и погладить его по волосам и шее.
Она приготовила весь свой арсенал, чтобы отразить нападение, но это не было нападением. Его запах, исходящее от него тепло и это дразнящее прикосновение к ее коже околдовали Лейлу и обратили ее же оружие против нее.
По взгляду Эсмонда она поняла, что он заметил, какая в ней происходит борьба, и выжидает. Он не шевелился. Казалось, что он не дышит, но Лейла чувствовала, как давление на нее растет.
Это была борьба — его воли против ее воли. Но его воля оказалась более мощной — давящей, мужской, беспощадной. Лейла напряглась, но это было бесполезно. Она родилась слабой. Грех был у нее в крови.
Эсмонд был красивым и сильным, и Лейла хотела его.
Его губы коснулись ее щеки, обещая нежность. И это обещание будто открыло внутри ее пустоту, которую она успешно скрывала даже от себя. До этого момента.
Лейла непроизвольно подняла руку, чтобы схватить Эсмонда за рукав, как будто его сильное тело было спасательным кругом в бескрайнем море ее одиночества.
И тогда он подхватил ее, будто она и на самом деле тонула, и, подняв со скамеечки, заключил в свои объятия.
Когда его губы коснулись ее рта, это не было наказанием, как в тот первый раз. Это была какая-то нежная, чувственная игра, словно он понял, как она одинока. Никакой страсти, только тепло, непринужденность, истома.
Весь мир вокруг нее затих и успокоился. В прошлый раз Лейла прикоснулась к огню — мгновенному, обжигающему и пугающему, и это быстро привело ее в чувство. На этот раз все было по-другому. Сейчас ей хотелось больше тепла и она крепче прижалась к Эсмонду, чтобы испытать тяжесть его тела, чтобы он сломил ее. «Еще, еще. Возьми меня!»
А он все играл ее губами, проникал языком в бархатистую темноту ее рта, словно в мире не было ничего другого, словно этот глубокий неспешный поцелуй может длиться вечно. Лейла сгорала от желания, а Эсмонду, казалось, ничего не было нужно, кроме этого поцелуя.
Кроме, может быть, того, чтобы заставить ее умолять, предостерег ее голос, тихо прозвучавший где-то в подсознании.
И тогда Лейла поняла, что он делает. Эсмонд вел ее сознательно. Он все еще баюкал ее в своих объятиях, словно ребенка, но в это время каким-то образом успел опустить ее на ковер и она прильнула к нему, уже пылая огнем. Он разжигал этот огонь маленькими, еле ощутимыми движениями, а она ничего не замечала до тех пор, пока ее не стало лихорадить от вожделения.
Фрэнсис предупреждал ее… Наслаждение… это яд. Да, так оно и есть.
И оно опьяняет, как опиум, говорил он.
Лейла вырвалась из объятий и с трудом заставила себя сесть.
Эсмонд тоже сел и посмотрел на нее невинным взглядом.
— Вы сделали это… нарочно?
— Конечно. Не думаете же вы, что я поцеловал вас случайно.
— Я не это имею в виду. Вы хотели, чтобы я потеряла способность думать.
— Естественно, — со сводящим с ума спокойствием сказал Эсмонд. — Я очень сомневаюсь, что вы стали бы заниматься со мной любовью, если бы вы могли рассуждать здраво.
— Любовью?
— А что же еще?
— Вы не этого хотели. — Напомнив себе, что под словом «любовь» обычно подразумевают прелюбодеяние, Лейла встала, хотя ноги ее почти не слушались. — Вы хотели что-то… доказать. Преподать мне урок.
— Не представляю, чему бы я мог вас научить? Вы были замужем десять лет. Можно предположить, что вы знаете, как занимаются любовью. Во всяком случае, вы знаете толк в любовных играх.
И Эсмонд посмотрел на нее с почти мальчишеской обезоруживающей улыбкой. Но в его взгляде Лейла не увидела озорства. Это был чистой воды обман.
— Куда мне до вас, — съязвила она.
— Что верно, то верно.
Он легко поднялся. Лейла же чувствовала себя слабой и неуклюжей, и у нее по-прежнему подгибались колени.
— Все же воля у вас несгибаемая, — признался Эсмонд. — Вас трудно сломить. Пришлось много поработать — и всего за один невинный поцелуй. С вами было легче, когда вы сердились, но тогда я тоже сердился, а в таком состоянии думать не возможно. В следующий раз мне, возможно, придется вас рассердить, но так, чтобы самому остаться спокойным.
Лейла посмотрела на него с недоумением. Этот дьявол не только планирует свой следующий маневр, у него хватает наглости предупредить о своих намерениях!
— Никакого следующего раза не будет, — холодно возразила Лейла. Но ее сердце не переставало колотиться. Что она будет делать, если он начнет настаивать? Как она сможет его остановить? Как она вообще могла допустить то, что он с ней сделал?
— И первого-то раза не должно было быть, — поспешно добавила Лейла и отошла к камину. — Это непрофессионально. И вы не считаетесь с моими желаниями. На тот случай, если я не дала ясно понять — а я уверена, что сделала это — я не собираюсь иметь любовной связи ни с вами, ни с кем-либо другим, Короче говоря, мой ответ — «нет», а не «может быть» или «когда-нибудь». НЕТ.
— Понял. Сопротивление будет большим.
— Будет категорический отказ, черт бы вас побрал!
— Ах да, я именно это имел в виду. Мой английский не всегда так точен, как хотелось бы, но понимаю я все.
Лейла и не сомневалась, что Эсмонд все хорошо понимает.
— Рада это слышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106