Она настоящая леди, судя по манерам и выговору, в этом нет сомнения.
Двадцатидевятилетняя старая дева, с восторгом и добровольно пожертвовавшая своей невинностью.
Она приняла его боль и страсть и принесла в дар свое тело. Не будь ее, он погиб бы в бурю.
И он сознавал так же отчетливо, как то, что ему следовало сразу же подняться и провести остаток ночи в туалете, что не сделает ничего подобного. Заставит Абигейл исполнить свое обещание. И к концу бури познает ее всю. Всю до конца.
И поймет причины, по которым она предпочла скрыть свое положение в обществе и запереться в уединенной хижине, захватив с собой груду эротической литературы.
Приподнявшись на локтях, чтобы не давить на Абигейл своим весом, он прижал губы к ее уху — , и сладостно-горькая волна наслаждения омыла его.
Такая невинная вещь — женское ушко.
Но ему внезапно захотелось обвести языком каждый завиток раковинки, впиться зубами в мочку.
Сделать Абигейл частью самого себя.
Какая красивая форма ушка: обманчиво прохладного и внешне деликатного, совсем как сама Абигейл.
Он медленно просунул кончик языка в жаркий узкий канал. Содрогания ее лона усилились.
Роберт погладил узкую спину и сжал мягкую ягодицу, проникнув при этом немного глубже.
— Я сделал тебе больно?
— Немного, — хрипловато призналась она. — Кажется, ты причинил мне боль не… не своей плотью, а пальцами.
— Потому что пытался растянуть твою девственную перегородку.
Роберт нашел ее губы, распухшие, смятые его поцелуями, инстинктивно смягчившиеся под давлением его рта. Губы, целованные им одним.
Он проник в нее еще дальше — языком и набухающим отростком.
— А что делает мужчина твоей мечты после того, как возьмет твою невинность?
— Он… готов разделить со мной свое тело.
Отросток зашевелился, пробуждаясь к жизни. Немыслимо!
— Каким же это образом? — осведомился Роберт, делая первый выпад. Абигейл затаила дыхание. Коротко остриженные ногти вдавились в его спину.
— Позволяет касаться себя. Целовать. Пробовать на вкус. Все то, что ты делал со мной.
Потаскухи целовали Роберта, брали в рот его плоть, но за деньги. Ни одна женщина не выражала до сих пор желания проделать это ради удовольствия.
Он мягко вышел из нее и перекатился на спину.
Роберт не был готовок встрече с такой женщиной. В своих мечтах партнерша брала его тело и страсть и давала лишь наслаждение. И вовсе не мечтала узнать его тело.
Матрац просел. Прохладные пальцы нерешительно легли на живот, прошлись по торсу.
— А мужская грудь так же чувствительна, как… — Она легко обвела его соски. — Ты в этом месте меньше, чем я.
— Я мужчина, — проворчал Роберт, уставившись в темноту.
— Но такой же твердый. Стоит тебе дотронуться до моего соска, и между ног мокро становится. Что ты испытываешь, когда я касаюсь твоего?
Она провела подушечкой большого пальца по его соску. Еще раз. Еще. Еще.
Белое пламя ударило прямо в чресла. Роберт схватил ее за руку, прижал к своей груди, вдыхая запах тел. Ее. Своего. Запах предыдущего жаркого соития. Запах секса.
И задался вопросом, почему женщина, подобная Абигейл, исполненная чистой, невинной страсти, способна принять мужчину, который убивал раньше и признался, что готов убивать снова.
— А женщина из грез сосала твою грудь, Роберт?
— Мне нужно одно, Абигейл, — чтобы женщина отдалась мне, — спокойно, чуть отстранение пояснил Роберт. — Я не мечтаю отдаться женщине. Этого в моих фантазиях нет.
— Но отдался бы?
«До этой ночи — нет», — мрачно подумал он.
— Твои фантазии, Абигейл, — главное. Чего ты хочешь?
— Взять тебя в рот, Роберт.
У Роберта закружилась голова, когда пухлые влажные губы нашли сосок в гнездышке жестких волос. Неожиданное чувство беспомощности завладело им.
Мужчины, которые убивают, не нуждаются в нежности.
Мужчины, которые убивают, не способны ничего предложить леди.
Закрыв глаза, он притянул поближе ее голову. И понял, что ее волосы до сих пор стянуты уродливым узлом, возвещавшим всему миру, что она заскорузлая старая дева, хотя в ней пылали и бурлили те же потребности и нужды, что и в нем. Но она — пленница общества, отрицавшего ее женственность. Не признававшего горевшей в ней страсти. А он искалечен карьерой, которую выбрал, когда был слишком молод, чтобы понять, что делает.
Он ощупью нашел шпильку. Вытащил.
Влажное тепло в груди неожиданно сменилось холодком. Тонкие пальцы схватили его за руку.
— Что ты делаешь?
— Распускаю твои волосы.
Абигейл приподнялась и досадливо охнула. Роберт мгновенно открыл глаза и насторожился. Солдат, готовый броситься в битву.
— Что? — резко спросил он.
— Ничего.
Он ощупью нашел ее колено. Она наклонилась над ним.
— Наша сделка, Абигейл. — Он чуть сжал пальцы. — Скажи правду.
— Просто…
Он заметил, как она нервно откинула голову к потолку.
— О, говорю же, ничего особенного. Когда я приподнялась… что-то… ты… вылился из меня.
Плоть Роберта мгновенно вздыбилась.
Он провел ладонью по бедру Абигейл, скользнул в мягкое… теплое…
Холодная вязкая жидкость запачкала кончики пальцев.
— Моя сперма, — безучастно обронил он.
— Знаю, — тоненьким голосочком, присущим, казалось, десятилетней девочке, а не двадцатидевятилетней старой деве, пискнула она.
— В тебе еще немало осталось.
Он сплел свои пальцы с ее и ввел их соединенные ладони в ее лоно.
— Почувствуй. Себя. Меня. Нас.
Она охнула, когда их руки коснулись ее распухших губ.
Их смешавшийся любовный сок. Эссенция мужчины и женщины.
Он никогда раньше не делал ничего подобного. Не ощущал себя в женщине до такой степени.
Это было подобно грому с небес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32