жених с невестой не всегда ждут свадьбы, если все уже решено, но открыто грешить в чужом доме – это совсем другое дело.
Черт подери, вот благородное самоограничение на все четыре дня!
В один из этих дней Доминик сидел среди небольшой россыпи валунов у водоема и наблюдал за Кэтрионой: ее синее платье было подоткнуто за пояс, чтобы не намок подол; из-под него выглядывали ее обнаженные голени, сильные, с тонкими лодыжками.
Тело Доминика медленно шевельнулось; он сделал глубокий вдох и отвел взгляд. Соблазнить ее было довольно легко: он мог бы обернуть ее своим пледом и отнести под рябины у водопада, а там положил бы ее на мох в тихий уголок, прикрытый папоротником, и позволил ей вести себя сообразно ее желанию. Однако теперь он хотел от нее подарка большего, чем только ее тело. Вероятно, ему придется начинать все сызнова, но он был готов пойти и на это.
Доминик откинулся на спину и опустил голову на мох посреди похожих на звездочки крошечных цветов. Всю сознательную жизнь ему без труда удавалось пользоваться благосклонностью женщин: он знал, как их обольщать, как вводить в искушение их тело, но не умел за ними ухаживать. Единственное, чего он не умел, так это завоевывать женскую душу. Хотя бесчисленное множество женщин признавались, что дарят ему свои сердца, по природе он никогда не был их соискателем, даже в отношениях с Генриеттой.
– О чем вы думаете? – спросила Кэтриона, приблизившись к нему.
– О вас, разумеется.
Она опустилась рядом; лучи солнца скользили по ее темным волосам, отбрасывающим тени на прозрачную кожу щеки.
– О, я понимаю. Тот дракон, без которого наше путешествие не было бы столь пикантным, опять исторгает пламя! А кроме этого?
– Ну, еще о Генриетте. Скажите, а вы часто вспоминаете своих погибших возлюбленных?
Кровь ударила Кэтрионе в лицо; ее горящий взор устремился в голубые горы.
– Когда вы внезапно вышли в этой одежде, я сразу подумала о них. И о вас тоже. Англичанин, носящий килт, – это в некоем смысле пародия.
– Неужели я так комичен?
– Нет, не то. Вам трудно понять.
– Расскажите мне о них, Кэтриона. О мужчинах, за которых вы могли выйти замуж.
Она притянула колени к груди.
– Что об этом рассказывать... Оба были красивые и галантные. Я легко потеряла сердце, как это бывает в юности. Ян Грант был первым. Я едва помню его. Высокий шатен. Он не вернулся с войны, вот и все. Уильям Уркхарт был вторым.
– Он вернулся?
В ее глазах отразилось голубое небо.
– Вернулся, непонятно каким чудом. Только сила воли не позволила ему рассыпаться на куски. В него попало пушечное ядро, и он лишился левой ноги и руки. Плотник смастерил ему приспособление, с помощью которого он кое-как добрался домой, но после того путешествия Уильям не вернулся ко мне, а лег под водопадом и принял смерть. Там я его и нашла. Он не хотел, чтобы я видела его калекой, а вернулся обратно потому, что хотел умереть на родине.
Доминик посмотрел на возвышающиеся пики гор. Невероятно! По-видимому, для горца не существует места, которое он любил бы так же сильно, как свои холмы. А вот ему одинаково безразлично, где лечь и умереть – в Испании, в России или во Франции.
– Мне очень жаль! – Он склонил голову. Кэтриона взглянула на него и улыбнулась.
– Не надо сожалений. Я оплакивала его смерть, печалилась за его мать. Он мне нравился, однако у меня не было к нему настоящих чувств. Уильям жил в большом каменном доме и был вполне подходящей парой. Я бы вышла за него замуж и в таком случае осталась бы жить здесь. До сих пор я никому в этом не признавалась.
Доминик удивился ее честности. Способен ли он так же ясно взглянуть на свои чувства?
– Печальная история. У многих женщин в этой проклятой войне бессмысленно погибли мужья, сыновья, любимые. Я понимаю их скорбь, и меня удручает напрасная смерть.
– Удручает? Когда-то я впадала в уныние, думая о смерти.
– А сейчас? Вы не боитесь смерти?
– Почему я должна ее бояться?
Кэтриона смотрела на север, вглядываясь в пики, опоясывающие ложбины внизу. Сохранившийся в них зимний снег лежал как драпировка из белого льна.
– Напрасно многие думают, что смерть приходит к нам как чужак!
– А как же она приходит?
– Я думаю, смерть – наш постоянный компаньон; она всегда с нами, со дня нашего рождения. Смерть молча танцует рядом, подобно нашим теням. Мы принимаем их за свое отражение; на первый взгляд это так и есть. Но однажды, если мы присмотримся получше, то заметим, что наша тень несет на плече косу. Она всегда с нами, эта угрюмая дама с косой. Когда ты осознаешь, кто она, то внезапно начинаешь ее бояться, однако потом убеждаешься, что это все та же тень, с которой ты играешь, как ребенок, заставляя ее то сокращаться, то удлиняться в меняющихся лучах дневного света. Вот почему меня не пугает смерть. Я оставляю страх для других вещей.
– Скорее всего вы боитесь страданий и печали...
– Да, если угодно.
– Вам будет нелегко оказаться оторванной от этих мест, этих гор и всего, что вам дорого. Что же будет, если мы не сможем найти Эндрю или доказать его права?
– Тогда Глен-Рейлэк опустеет, люди будут изгнаны со своих земель и вынуждены на кораблях бежать в Канаду. Я поеду с ними, и это меня пугает, но я боюсь, что без этих гор мое сердце умрет: мне не хватит мужества встретиться лицом к лицу с новой жизнью. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я достаточно честна с вами?
– Напротив, вы просто поразительно искренни.
– А что пугает вас, Доминик Уиндхэм? Ведь вы не боитесь умереть, не правда ли?
Умереть? Нет. Это его не страшило никогда. Зато теперь его пугала ее неистовая привязанность к этим местам. Он уже решил, что сможет увезти Кэтриону в Англию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111