Лицо Нурии покрылось сеткой морщин, на нем явственно проступили прожитые годы. Эта женщина, прежде горделивая и моложавая, теперь прихрамывала и сутулилась, но это совсем не портило ее, наоборот, делало ее симпатичнее. В Нурии не осталось ничего от надменной дамы, но взамен она приобрела повадки лукавой и слегка эксцентричной старушки, не свойственные ей раньше. Хулиана окончательно утратила прежнее высокомерие и казалась совсем юной девочкой с огромными глазами и румяными щечками. Она мазалась ланолином, чтобы защитить кожу от солнца, но ничего не могла поделать с непогодой. Исабель, сильная и стройная, меньше всех страдала от тягот путешествия. Ее черты стали тоньше, а походка тверже и резвее, и это делало ее похожей на мальчика. Никогда еще Исабель не чувствовала себя такой свободной и счастливой. «Проклятие! Отчего я не родилась мужчиной?» — воскликнула она как-то раз. Нурия дала девчонке подзатыльник и предупредила, что такое богохульство приведет ее прямиком в когти сатаны, но тут же рассмеялась и заявила, что, родись Исабель мужчиной, она непременно стала бы великим воином, таким как Наполеон. Путешественники привыкли к связанным с дорогой неудобствам. Диего естественным образом стал их вожаком, он принимал решения и первым встречал удары. Оберегая стыдливость женщин, молодой человек все же старался не упускать их из вида больше чем на несколько минут. Путники мылись в реках и брали из них воду для питья, которой наполняли тыквы — символ пилигримов. С каждой пройденной лигой все больше забывались удобства прежней жизни, и кусок хлеба казался паломникам небесным лакомством, а глоток вина — благословением Божьим. В одном монастыре им подали полные чашки густого горячего шоколада, и друзья медленно выпили его, сидя на лавках под открытым небом. Потом они еще долго вспоминали, как пили горячий ароматный напиток прямо под звездами. Путники старались растянуть полученную у добрых людей еду на целый день: хлеб, твердый сыр, лук, куски колбасы. Диего припас немного денег на карманные расходы, но старался не тратить их, ведь паломники живут людской милостью; если все же приходилось платить, Диего отчаянно торговался, и хотя он редко добивался своего, но, по крайней мере, не вызывал подозрений.
Путешественники почти пересекли Страну Басков, когда без всякого предупреждения началась зима. Друзья мокли под проливными дождями и кутались в плащи от ледяного ветра. Измученные непогодой лошади плелись шагом. Ночи стали длиннее, туманы гуще, расстояния протяженнее, слой инея на траве толще, а путь труднее, но вокруг было невообразимо красиво. Зелень, зелень и снова зелень, покрытые зеленым бархатом холмы, бесконечные леса, сверкающие всеми оттенками зеленого, реки и ручьи с кристально-чистой изумрудной водой. Приходилось то увязать по колено в слякоти, то плутать по узенькой лесной тропке, то плестись по разбитым колеям, оставшимся от старой римской дороги. Нурия уговорила Диего потратить немного денег на ликер, чтобы было чем согреваться холодными ночами и утешаться в тяжелый день. Иногда паломникам приходилось проводить несколько дней в каком-нибудь пансионе, чтобы переждать затяжной дождь и набраться сил, и тогда они коротали время, слушая рассказы других пилигримов и священников, которые повидали немало грешников, направлявшихся к Сантьяго.
Как-то раз, в середине декабря, когда путники оказались слишком далеко от человеческого жилья, они заметили среди деревьев сияние, похожее на отблески костра. Друзья решили приблизиться к огню, соблюдая осторожность, ведь это могли оказаться дезертиры, а они были опаснее любого разбойника. Этот народ, грязный, вооруженный до зубов и готовый на все, имел обыкновение сбиваться в своры. В лучшем случае безработные ветераны войны за деньги нанимались затевать драки, мстить чужим обидчикам и устраивать другие сомнительные дела, которые немногим отличались от обычного разбоя. Они не знали другой жизни и презирали труд. В то время в Испании трудились только крестьяне, своим потом питавшие огромную армию бездельников от короля до последнего полицейского шпика, судейского чиновника, попа, карточного шулера, пажа, проститутки или побирушки.
Диего оставил женщин в зарослях, под защитой пистолета, из которого Исабель наконец научилась стрелять, а сам отправился на разведку. Оказалось, что в лесу и вправду горят костры. То были не бандиты и не дезертиры: слух юноши уловил негромкие звуки гитары. Сердце Диего радостно забилось, он узнал страстную и горькую мелодию, под которую Амалия так часто танцевала, взмахивая пышными юбками и щелкая кастаньетами, а другие цыгане били в бубны и хлопали в такт. В мелодии не было ничего особенного, все цыгане пели похожие песни. Пустив коня шагом, Диего подъехал поближе и разглядел на опушке цыганские шатры. «Благодарю тебя, Господи!» — прошептал молодой человек, с трудом сдержав радостный возглас: он узнал своих друзей. То, вне всякого сомнения, была семья Пелайо и Амалии. Несколько цыган отправились посмотреть, кто вторгся в их лагерь, и в тусклом вечернем свете разглядели оборванного бородатого монаха, ехавшего им навстречу на мощной крестьянской лошади. Цыгане не узнали гостя, пока тот не спешился и не бросился им навстречу с приветственными криками: меньше всего на свете они ожидали увидеть Диего де ла Вегу в одежде паломника.
— Какого дьявола с тобой приключилось, приятель? — воскликнул Пелайо, изо всех сил хлопнув юношу по плечу, и Диего почувствовал, что по лицу бегут то ли слезы, то ли струи дождя.
Вместе с цыганом они вернулись за Нурией и девушками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127