Прочитав, Абу-Селим-эфенди опустился на камень, устало вытирая на лбу холодный пот. Переселив себя, эфенди поспешил к сераскеру. Георгий Саакадзе извещал, что шах Аббас, очевидно, усомнившись в нем, тайно послал вслед Караджугай-хана с шах-севани. По сведениям лазутчиков, Караджугай-хан обходит турок со стороны Кахты. Поэтому Георгий Саакадзе советует немедленно отступать, иначе ему придется сражаться вместе с Караджугай-ханом против османов. А он, Георгий Саакадзе, помнит обмен священным оружием с везиром Оттоманской империи.Гибкость турецкой пехоты и конницы дала возможность сераскеру и Абу-Селиму-эфенди молниеносно перегруппировать силы, выслать усиленный заслон против Кахты и ночью направить сокрушительный удар против войска Саакадзе.И когда остророгий полумесяц выглянул из-за дальних высот, передовые колонны неслышно приблизились к иранским позициям.Но Саакадзе ждал.В разгар кровавой сечи прискакал гонец, и Абу-Селим-эфенди узнал – Караджугай прорвал заслон и окружает турецкое войско с северо-запада.Сераскер искусно вывел турок из-под удара, оторвался от Караджугая и стал отходить к Эчмиадзину. Но тут на него обрушился Эреб-хан, зашедший в тыл туркам со стороны Аракса.Сжимая круг, Саакадзе, Караджугай-хан и Эреб-хан зажали турок в каменном мешке.Через два дня Абу-Селим-эфенди с тремя сотнями янычар, в азямах, разодранных аракскими камышами, скакали к Эрзуруму. Они были единственными воинами, уцелевшими в страшной сече. Потеряв коврик, Абу-Селим на песке вознес молитву аллаху и поклялся отомстить виновнику своего позора страшной местью.А Георгия Саакадзе уже ничто не могло остановить; объединив иранское войско, он стремительно перешел турецкую границу.Так были взяты у Оттоманского государства Ереван, Эчмиадзин, Баязет, Маку, Назак, Кизил-килис, Кагызман и обширные земли от реки Занга до Карсчайи.
Саакадзе трезв после недельного пира. Он смотрит на присланное шахом Аббасом копье с изумрудным наконечником. Теперь он – «Копье Ирана» и обязан пойти на усмирение восставших кахетинцев.Даутбек угадал. Дато сидел на тахте, обвязанный мокрым платком. Напротив, за квадратной доской, сидела Хорешани.Было за полдень. Никто из «барсов» не показывался.– Спят, – вздохнула Хорешани, – наверное, по буйволиному бурдюку в себя влили.– Знаешь, Хорешани, я теперь боюсь крепко думать. Куда ведет наша борьба? Мы, как дураки, за перса деремся. Вот опять вернулись с неслыханной победой. Сколько за два года рисковали? Сколько раз приходили в отчаяние? Как часто могли быть вздернутыми подозрительным шахом или заколотым из-за угла прозревшим Абу-Селимом-эфенди. Какая страшная игра, и все для чего?.. Недельный пир, а у меня, кроме головной боли, ничего не осталось.– От головной боли у тебя мысли скучные, Дато! Что плохого в уничтожении врагов? А разве султан менее опасный враг, чем шах? Но если действуете не во имя возмездия и справедливости, то знай – вы все предатели! Только, думаю, Георгий делает все для возвращения в Картли. О пресвятая дева, какой страшный путь!Дато взволнованно склонил голову, он тоже так думал. И думали ли иначе «барсы»?
Даутбек вертел в руках золотое копье с изумрудным наконечником.Георгий Саакадзе крупно шагал между стеной, обвешанной оружием, и большим окном, выходящим в сад.– …Не отпустит и теперь, – продолжал разговор Даутбек, – половину Картли переселил в Иран, а тебя отпустит? Георгий, я видел картлийские и кахетинские рабаты.– Шах обещал землю и хозяйство раздать, – Саакадзе хмуро поправил меч крестоносцев.– Не верь персу: не раз обманывал. – Даутбек вонзил в мутаку изумрудный наконечник. – раздаст тому, кто через мечеть пройдет. А пока народ решится менять Христа на Магомета, половина умрут с голоду. Я, по твоему желанию, проехал Ферейдан, был в Офусе, Буине, Думми, Кемере, Одегуне, был и в «Верхней и Нижней конюшне». Там на голую землю брошены наши грузины. Глазам больно смотреть на такую бедность.Разговор перебили Дато и Хорешани. Они пришли к Георгию обедать. Одним скучно. Скоро придут Нестан и все «барсы» освежать головы после пира! Так пробовала шутить Хорешани.Димитрий возбужденно ворвался в комнату:– Георгий, гонец спешный от Русудан: Нугзар умер!Дато и Хорешани вскочили. Они инстинктивно почувствовали – смерть Нугзара приближает их отъезд в Картли.Хорешани торопливо вышла. Из дальней комнаты слышались плач и причитания Нестан.Опустив голову, Саакадзе молчал. Что-то ушло из его жизни, ушло безвозвратно, словно кинуло в немую пропасть.Молчали и «барсы», стыдясь неуместной, невольной радости.«Да, шах в таком деле не откажет, не совсем собака. Георгий ближе всех Нугзару, мы тоже. Конечно, на похороны всех отпустит. В Носте весной хорошо. Сады в цветах. А, здравствуй, дорогая Ностури! Сколько радостей с тобой связано!.. Детьми купались. Как приеду…» – Дато зажмурился.Послышался шум, возбужденный голос. Дверь распахнулась, вошел гонец. За ним гурьбой ввалились Элизбар, Матарс, Пануш и Гиви.Эрасти взглянул на смеющиеся глаза «барсов» и отвернулся.Гонец вынул из запыленных цаги свиток.Георгий углубился в взволнованное послание Русудан.«Барсы» не хотели оскорбить Георгия, но помимо воли радость светилась в их глазах.«Лучше моего деда на свете нет! Ему повезу…» – Димитрий сердито дернул себя за ухо.Элизбар учащенно дышал: «Шах отпустит, отпустит! Нугзар умер! Носте, дорогое Носте!.. Скоро увидимся!.. Мать! Как, бедная, обрадуется… Сестры выросли, свадьбу будем праздновать… Вот Матарс давно любит Нателу… Спасибо Нугзару… Что я, с ума сошел?!» – испугался Элизбар.Гонец подробно рассказывал о печальном событии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169