Павел опустился в кресло, откинулся на спинку и, закрыв глаза, долго сидел не шевелясь. Он представил себе высокого молодого человека, удивительно похожего на большую обезьяну в мундире. Аракчеев был худощав, сутуловат, с длинной жилистой шеей, с маленькой головой и толстыми ушами. Да, не красавец был Алексей Андреевич Аракчеев, зато преданный.
В тот же день военный губернатор фон дер Пален узнал о тайном гонце императора. На его столе лежала копия царской записки к Аракчееву. Граф понял: Павел знает о заговоре.
Утром в понедельник 11 марта император проснулся в хорошем настроении. Он решил, что сегодня обязательно получит депешу от генерала Орлова, и стал снова изучать маршрут на Индию.
В семь часов граф Пален вошел в кабинет императора.
— В столице все благополучно, ваше величество…
— Подождите… — Павел с озабоченным видом подошел к двери и запер ее на ключ. Повернулся к графу и долго смотрел на него.
Сердце военного губернатора сжалось.
— Граф Пален, вы были в Петербурге в 1762 году?
— Да, ваше величество. Но что вам угодно сказать?
— Вы участвовали в заговоре, лишившем моего отца престола?
— Ваше величество, я был свидетелем переворота, а не действующим лицом. Я был очень молод и служил в низших офицерских чинах. Я не подозревал, что происходит, ваше величество. Но почему вы задаете мне этот вопрос?
— Почему? Потому, что хотят повторить 1762 год.
— Да, ваше величество, хотят! Я это знаю и участвую в заговоре.
— Что вы говорите? Вы участвуете в заговоре? — Император тяжело уставился на графа. — Смотрите на меня.
— Сущую правду, ваше величество, — не отводя глаз, ответил Пален.
— Меня хотят убить?
— Так точно, ваше величество.
— Знаете?!
— Знаю, ваше величество.
— Но почему… — Император притопнул ногой. Его лицо сделалось пунцовым. — Почему я не от вас узнал о заговоре?!
— Ваше величество, если генерал-губернатор знает о заговоре, вам беспокоиться нечего. Ваша священная особа охраняется денно и нощно. Еще два-три дня, и все нити будут в моих руках. Вот тогда вы узнали бы все… Я осведомлен, что вы, ваше величество, получили анонимное письмо. Но поверьте, заговорщиков в два раза больше.
— Кто? Скажите, кто?
— Ваше величество, еще два дня прошу вашего терпения. Я должен знать наверное… Но измена гнездится и здесь, во дворце, — добавил многозначительно граф Пален.
— Чего хотят заговорщики? Это-то вы мне можете сказать?
— Ограничения самодержавия или отречения от престола, государь.
— А если я не соглашусь?
— Тогда… тогда смерть, ваше величество.
— А мои сыновья: Александр, Константин… Что думают они?
Военный Губернатор потупил взор.
— Отвечайте, — прикрикнул император.
— Они молчат, ваше величество.
Щеки императора дернулись, весь он напрягся, казалось, что он вот-вот бросится на генерал-губернатора.
— Не угодно ли стакан лафиту, ваше величество?
— Что, что вы сказали, граф?
— Скверная привычка предлагать лафит, когда трудно сказать что-нибудь другое… Прошу прощения, ваше величество.
Император долго молчал. Он верил и не верил фон дер Палену. Но мысль, что граф признал себя в числе заговорщиков, успокаивала императора. Но главное, он надеялся на Аракчеева и ждал его с нетерпением. По расчетам Павла он должен был быть во дворце этим вечером. Но сыновья! Неужели они тоже против него?
— Каковы намерения императрицы? Скажите мне правду, граф.
— Каковы бы ни были ее намерения, она не обладает ни умом, ни гениальностью вашей матери. У нее двадцатилетние дети, а в 1762 году вам было семь лет, ваше величество.
Ответ Палена, казалось, был неопределенным, но император понял.
— Я вынужден просить подписи вашего величества под этим документом, — граф Пален вынул из кармана сложенную вчетверо бумагу и развернул ее. — Мне тяжко говорить, но безопасность вашего величества для меня превыше всего.
В руках Палена был указ об аресте членов царской семьи.
Император быстро пробежал глазами по строчкам.
— Наследника — в Шлиссельбург, великого князя Константина — в крепость, ее величество постричь и в Архангельск, — бормотал император. — Великих княжон — по монастырям отдаленнейшим.
— Разумеется, ваше величество, это будет сделано только в случае крайне необходимом. Однако необходимость может возникнуть каждую минуту.
Павел поднял помутневшие голубые глаза на графа Палена.
— Пусть будет так. Меня не жалеют, и я… не пожалею. Призываю в свидетели бога.
Павел посмотрел на образ пресвятой богородицы, у которого светился огонек тяжелой лампады, и, взяв в руку перо, подписал.
— Возьмите, граф Пален. Все говорят, что я сошел с ума. А причем здесь я?
— О заговоре никому ни слова, ваше величество. Иначе мы не излечим болезнь, а загоним ее внутрь. — Пален снова сложил бумагу и спрятал в карман.
Император ослабел от внезапно охватившего его страха. Он стал тяжко дышать, пошатнулся и упал в кресло.
— Что с вами, ваше величество? — Пален бросился к Павлу.
— Меня не пожалели, и я не пожалею, — придя в себя, повторил император. — Благодарю вас, Петр Алексеевич, сердечно благодарю… Но может быть, вы посоветуете мне еще какие-нибудь меры для моей безопасности.
Граф Пален упал на колени и поцеловал руку императора.
— Я принял все меры, ваше величество… Разве только… Если еще удалить вот этих якобинцев, — граф указал на дверь, за которой стоял караул конногвардейского полка… — Да прикажите заколотить дверь в спальню императрицы.
— Благодарю вас, — еще раз сказал император. — Ваши советы непременно исполню.
Выйдя из кабинета, граф Пален опустился в кресло, стоявшее у дверей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131