Однако долго раздумывать тут было некогда: если он улизнет от меня, я погиб. Торопливо отцепив шпагу, чтобы не мешала, я стиснул в кулаке кинжал и вылез в окно. Прижавшись к оконному переплету, я вслушивался в шум ветра и дождя, пытаясь уловить малейший звук, способный подсказать мне, куда направился беглец, и наконец услыхал слабое постукивание сверху и справа от меня, как если бы кто-то карабкался по черепице.
Нельзя было терять ни минуты; но даже с моей сноровкой, физической силой и ловкостью взбираться вверх по крутому склону крыши оказалось делом далеко не простым, ибо ветер здесь, меж верхушек домов, свистел и завывал во всю мочь, не сдерживаемый ничем, а струи дождя хлестали по мне, заливая глаза и мешая что-либо разглядеть в кромешном мраке. Тем не менее я упорно продвигался вперед и вверх, скользя и сползая, и вновь наверстывая, упущенное, цепляясь ногтями и носками сапог за малейшие выступы кровли, пока, к моей великой радости, не убедился, что влекущий меня к себе звук становится все громче и ближе. Но каковы же были мои разочарование и тревога, когда я, добравшись до конька крыши, обнаружил причину постукивания: его производили две свободно болтающиеся, плохо закрепленные черепицы, которыми забавлялся шаловливый ветер.
Я припал к мокрой поверхности крыши, переводя дыхание и вновь прислушиваясь, но ничего не мог разобрать, кроме окриков ночной стражи внизу, завывания ветра между печными трубами и флюгерами на шпилях и плеска струй проливного дождя. Я понял, что все мои попытки бесполезны, и осторожно повернулся, чтобы пуститься в обратный путь, как вдруг в ужасе заметил черный мужской силуэт, внезапно возникший на фоне моего освещенного окна; пока я озадаченно глядел на нее, фигура заслонила собой окно, взобралась на подоконник и исчезла внутри комнаты.
В следующее мгновение я уже скользил вниз по склону крыши, чуть ли не кувырком, ежесекундно рискуя сорваться и сломать себе шею; наконец я добрался до окна и, осторожно подтянувшись на руках, заглянул через подоконник.
Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы убедиться, как меня одурачили: Кроуфорд находился в комнате и шарил повсюду в поисках спрятанных документов. Очевидно, он притаился где-то за окном, дожидаясь, пока я не вылезу за ним на крышу, и остается лишь удивляться, почему он не столкнул меня вниз, на улицу. Возможно, я неожиданно быстро для него бросился в погоню по ложному звуку стучащей черепицы, а может быть, он не очень надеялся на свою вывихнутую Руку и вспомнил мою железную хватку, которую имел возможность в полную меру оценить там, под балконом. Так или иначе, но, когда все эти мысли пронеслись в моем мозгу, он уже принялся копаться в углу возле тайника с бумагами, и я рассудил, что пора, пожалуй, положить конец слишком затянувшейся забаве. Глупец оставил окно за собой открытым, и я тихонько перелез через подоконник и встал на ноги, потянувшись за рапирой, брошенной мною в углу.
Шпага чуть сдвинулась, когда я коснулся ее, прочертив эфесом по стене и издав легкий царапающий звук; бандит вздрогнул и обернулся; заметив меня, он опрометью метнулся к двери и исчез. Не тратя времени на освобождение шпаги из ножен, я бросился вслед за ним и — надо же, такое невезение! — со всего разбега попал прямо в объятия квартирной хозяйки, которая явилась спросить, не нужно ли чего-нибудь моему бедному больному другу. Счастье еще, что шпага моя была в ножнах, иначе я проколол бы несчастную старуху насквозь; мы оба рухнули на пол, и, пока я выпутывался из юбок и платков отчаянно брыкавшейся дамы, до меня доносился замирающий топот сапог негодяя, сбегавшего вниз по длинной лестнице. К тому времени, когда я наконец поднялся на ноги и, оттолкнув визжавшую старуху, выбежал на улицу, его уже и след простыл.
Я был полностью обескуражен и медленно вернулся в свою комнату, где нашел старую даму, сидевшую на полу, обхватив голову руками, стонавшую и, видимо, не очень одобрявшую мои манеры; пришлось объяснить случившееся внезапным припадком, вызванным обострением болезни моего друга, и успокоить достойную матрону серебряной монетой и холодной примочкой на лоб, где выросла довольно солидных размеров шишка.
Дела мои принимали скверный оборот, о чем я подумал, убедившись в безопасности бумаг и уже в третий раз за сутки принимаясь решать, как мне поступить дальше. Не приходилось сомневаться, что Кроуфорд, подкупленный Диком Ханиманом, расскажет ему обо всем, а отсюда у же был короткий путь к столбам с перекладиной, предназначение которых было мне хорошо известно и чей вид мне вовсе не нравился. Опасность благотворно повлияла на мою сообразительность, а страх отточил смекалку, потому что вскоре я уже выработал план действий и, промыв царапины, полученные от де Папильона, — поверхностные, но тем не менее достаточно болезненные, — улегся спать. Главную надежду я возлагал на то, что мастер Ханиман должен будет сперва тщательно обдумать все «за» и «против», прежде чем приступить к активным действиям, иначе моим планам грозил полный провал, так как в них главенствующую роль играло время, а я до завтрашнего дня был бессилен что-либо предпринять.
Ранним утром я был уже на ногах и, осмотрев свои раны и хорошенько подкрепившись — ибо я давно убедился в благотворном влиянии полного желудка на любое начинание, — тщательно оделся и отправился в путь, теша себя надеждой, что на мою внешность не повлияли в худшую сторону ни убийство французского задиры, ни вывихнутое плечо несостоявшегося убийцы, ни разбитая голова моей квартирной хозяйки.
Не сомневаюсь, вам не терпится узнать, в чем состоял мой план, но, когда я вам скажу, он, бесспорно, вам понравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120