мне захотелось узнать, что стало с Ханиманом и Кроуфордом, я вспомнил о Бартлоу и о том, как он был наказан, и о многих людях, которых я знал и которые ушли в мир иной, но больше всего я сожалел о мастере Роджерсе, честном и отважном моряке, надежном и верном товарище. Вспомнив о нем и о его печальной судьбе, я непроизвольно вздохнул, и Саймон поднял на меня глаза, оторвавшись от своей работы над треснувшим древком пики.
— Скучаешь по дому, приятель?
— Верно, Саймон, ты угадал. Как бы мне хотелось очутиться сейчас снова в Шотландии!
— Ха-ха, эта девица Марджори все еще не дает тебе покоя, несмотря на свое коварство! — сказал Саймон. — Держись-ка подальше от нее, парень, когда вернешься домой: все они лживые и непостоянные — вспомни хотя бы историю несчастного индейца!
— Чума на тебя, старый брюзга! — вмешался неожиданно пробудившийся сэр Джаспер. — Что ты знаешь о женщинах? Твоя рожа до смерти перепугает любую девицу в городе Лондоне! Послушай, Джереми, женщины сделали меня тем, кто я есть, женщины создали нас, троих друзей, — и более того, именно благодаря женщине мы получили шанс отыскать бесценное сокровище! И если хочешь знать мое мнение о твоей девушке, Джереми, то я не сомневаюсь, что она просто пошутила, чтобы испытать тебя. Господи Боже мой! Да если бы я принимал всерьез половину тех шуток и розыгрышей, которые они проделывали со мной, то я сидел бы сейчас с такой же унылой миной, как наш друг Саймон! Лживые или верные, прелестные или дурнушки — Господь да благословит их, говорю я вам, и пусть Он даст мне возможность поскорее увидеть хоть несколько дюжин милых шалуний подходящего цвета!
— Слабая надежда, — возразил я, — поскольку мы торчим здесь, в дикой глуши, в четырех с лишним тысячах миль от Англии и без малейшей возможности выбраться отсюда!
— Да ты никак тоже стал брюзгой, Джереми? А мне кажется, мы были в худшем положении, когда испанская Милосердная Дева собиралась нами подзакусить, — и что же? Вот мы здесь, в целости и сохранности, если не считать нескольких сотен укусов насекомых и вконец испорченного платья, годного теперь разве только для огородного пугала! Клянусь головой, у этого поросенка, которого мы съели, был дурной характер, раз он навел на нас такую меланхолию! Однако пора спать. — И с этими словами маленький рыцарь, добродушно подмигнув мне, завернулся в свой плащ и тотчас же снова захрапел.
— Веселый парень, — сказал Саймон. — Если бы не он да не табак, нам бы туговато пришлось, приятель: здешние леса держат своих узников почище тюремных казематов! Ну а теперь, Джереми, я хотел бы услышать о твоих похождениях из твоих собственных уст, так как Бог знает, сколько правды было в истории, рассказанной мне сэром Джаспером. Она звучала как сказка!
Однако, когда я закончил свой рассказ, Саймон пришел к выводу, что маленький кавалер соврал всего лишь самую малость; он теперь понимал, почему я улыбался там, в каюте «Сан-Хуана», когда он хвастался мне своими подвигами и героическими делами.
На следующее утро мы снова отправились в путь и три дня брели по непроходимым лесным дебрям, не находя и следов того, что искали. Мы не переставали удивляться, почему индеец Чиапас выбрал столь трудный путь для бегства, ибо берег здесь состоял из сплошного нагромождения поросших лесом и густым кустарником обрывистых скал да промытых в них прибоем многочисленных глубоких расселин; видимо, «доны» шли за ним по пятам и у него не было другого выбора, как только бежать в лесную глушь.
Идти нам было немного полегче, и мы беседовали более свободно, поскольку нас теперь не отвлекали заботы о людях, об их питании, отдыхе, о безопасности, а также о сохранении тайны сокровищ мертвой головы. Сэр Джаспер без устали сыпал рассказами и анекдотами, так что порой я готов был лопнуть от смеха и даже Саймон иногда удостаивал его улыбки; к этому времени немного похолодало, мы приободрились, и, честное слово, во всех западных землях, по-моему, трудно было встретить трех более веселых искателей приключений. Когда мы делали привал, то беседовали о чем угодно, в том числе и об искусстве фехтования; и так случилось, что однажды сэр Джаспер, напомнив мне мои рассказы о драках с Диком Ханиманом и о схватке с французским задирой, предложил мне помериться с ним на рапирах. Поскольку он повсюду хвастал своим мастерством и тем, что по крайней мере одного противника убил на дуэли, чего со мной не случалось, я сначала было заколебался, но в конце концов, желая проверить, известен ли ему секретный прием де Кьюзака, поддался на уговоры и согласился. Мы сбросили нагрудники и, оставшись в одних рубашках, приступили к делу, выбрав для этой цели ровную площадку на берегу небольшого ручейка, предохранив острые концы наших шпаг костяными пуговицами и назначив Саймона главным судьей.
Вскоре я убедился, что сэр Джаспер далеко не слабый противник и если он не обладал мастерством де Кьюзака и силой де Папильона, то был настолько гибок и изворотлив, что напоминал мне тонкий побег дерева, называемого здесь «бамбуком». Его рапира извивалась ужом, мелькая то тут, то там; при этом он то и дело азартно вскрикивал и принимал, казалось бы, нелепые, но тем не менее труднопредсказуемые позы. Некоторое время я с трудом парировал его выпады, поскольку сказывалось долгое отсутствие практики, но, когда на теле выступил первый пот, я разогрелся и моя нескладная фигура с непомерно длинными руками начала давать мне преимущество, так что сэру Джасперу пришлось оставить свои ужимки и манерничанье и всерьез заняться защитой. Я пытался различными способами преодолеть ее, но он всякий раз успешно отбивал мои атаки и наконец, окончательно уверившись в победе, улыбнулся и насмешливо кивнул мне головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120