— Да. Иногда. Довольно часто. Но я так плохо выглядела последнее время. И няня сказала…
Он привлек ее к себе и рассмеялся в ее волосы.
— Ты напрашиваешься на комплименты. Как тогда, когда ты была маленькой девочкой. А я никогда не мог ответить как следует.
Она хотела что-то сказать, чтобы заставить его ответить еще что-нибудь, но его кожа под ее рукой была теплой и живой, а песок был чистым и солнечным. Она упала на спину, увлекая его за собой. Именно за этим она и пришла — чтобы переродиться и освежиться под ярким солнцем и соленым бризом. Маргерит взяла руку Пьера, держащую ее за талию, и прижала к своей груди.
— Позволь мне поспать здесь, — прошептала она. — Только поспать. С тобой.
ГЛАВА 57
Пшеничные стебли доросли до плеча Пьера и были слишком яркими в сравнении с мертвенно-бледным оттенком травы, унылыми комочками можжевельника или темно-зеленым глянцем листьев ягодных кустов. Желтеющие колосья обещали хороший урожай. В амбаре были развешаны сыры вместо сушеного мяса, потому что после увеличения поголовья скота Бастин согласилась, что глупо было экономить телятину и говядину. Скоро они могли ожидать прилета птиц, и тогда им снова придется коптить и вялить, хотя соль уже кончилась, и Пьер отчаянно искал способ выделить ее из морской воды.
Все лето они собирали ягоды: землянику, ежевику, а в конце лета и чернику, которая, казалось, была похожа на ту, которая росла во Франции. Бастин использовала их небольшой запас сахара, чтобы сохранить ягоды, и их непривычная сладость была великолепна до боли в животе.
Пьер построил еще один сарай для сена, которое они косили в больших количествах, потому что решено было оставить еще одного бычка, чтобы не чувствовать нужду в свежем мясе зимой. Он связал теленка и на этот раз охолостил его без колебаний.
Вдоль стен сарая, амбара и хижины были сложены дрова, которых было уже в два раза больше, чем перед первой зимой. Со времени отплытия из Ла-Рошели прошел год. И трое поселенцев научились не только существовать, но и жить, создавая себе необходимый комфорт. Они уже давно не ждали корабля. Здесь был их дом.
Хотя им приходилось работать не покладая рук, ни Пьер, ни Бастин не испытывали больше прежней паники. И они трудились все свободное время. Маргерит всегда была рядом с Пьером, чаще всего с Жуаез на руках. Она кормила ребенка, собирала ягоды и траву, ловила рыбу или выделывала мех. Она полностью поправилась, став еще проворнее и сильнее, чем раньше. Она умела стрелять из аркебузы, как Пьер, и легко могла переплыть озеро в узком месте. Пьер, который по-прежнему ходил почти голый, выглядел как загорелый дикарь, если бы не курчавые волосы, борода и голубые глаза, сверкавшие на фоне кожи медного цвета. Он оброс тяжелыми мышцами, но его движения остались такими же быстрыми и проворными, как раньше. Их любовь в дюнах не была такой продолжительной, как раньше, из-за присутствия младенца, но они по-прежнему сливались с чувством обоюдного счастья.
Пьер изменился, а вот Бастин оставалась такой же, как раньше, хотя и окончательно лишилась власти в доме. Остров напоминал ей замок де Коси, в котором она была чем-то вроде служанки. Она выполняла поручения молодых, применяя при этом свои обширные знания. Но в основной своей роли она не претерпела изменений: по-прежнему оставалась хранительницей Маргерит, которая мирилась со своей такой знакомой зависимостью. Пьер тоже мирился с этим, покорно выслушивая указания Бастин и дружелюбно насмехаясь над ее ворчанием.
Маргерит взрослела на глазах. Ее цели и чувства становились глубже, значительнее. Она была переполнена любовью, и дочка была объектом этой любви. Долгое принуждение закончилось для Маргерит свободой, и она спешила ею насладиться Ее замкнутости пришел конец, и она перенесла всю свою любовь на тех, кто был ей дороже жизни.
Но Пьер временами выглядел потерянным и смирным, словно зависящим от Маргерит. Несмотря на то, что он был старше, Пьер с самого детства относился к Маргерит серьезно. Только его мужской пол и разница в годах спасали его от полного рабства перед той, которая была единственным источником его чувственности и нежности. В другом месте он воплотил бы это в сентиментальное обожание в даосе рыцарских традиций. Если бы не безумная любовь к жене, Пьер сошел бы с ума от изоляции на острове. Но необходимость заставляла его работать. Чувствуя свое несоответствие в роли главы семьи, он испытывал тайные страдания от насмешек Бастин, но по мере того, как росли его способности, в нем развивалось чувство самоуверенности, делавшее его невосприимчивым к критике. С признанием собственного мастерства приходило чувство понимания бесконечности. Во время последних недель беременности Маргерит и спустя некоторое время после рождения малышки он часто бродил в одиночестве по острову с аркебузой на плече. И в те часы он обнаруживал в себе другого человека, возвышенного над страстью, темпераментом, энтузиазмом и невыраженной тоской, человека, который сильно отличался от юного новобрачного. Для Маргерит он по-прежнему оставался непредсказуемым, интересным любовником. Для Бастин он был сильным и неразумным оружием, которое постоянно нужно было направлять. Но женские глаза замечали все новые доказательства его зрелости.
А Жуаез? Теперь она была обстоятельством, которое нужно было учитывать. С самого начала Бастин привязалась к ней с ревнивой страстью. Маргерит смирилась с этим; уверенная в себе и в ребенке, свидетельстве их близкого союза с Пьером. Когда Пьер шагал домой по северному побережью, он обдумывал растущее сходство с собой Жуаез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94