Не все равно, где ей пастись – возле лагеря или там, где ты станешь образцы собирать.
Мария молча кивнула. Я помог ей навьючить лошадь, подсадил в седло.
Маша все делала с таким отсутствующим видом, что мне стало не по себе. Нельзя ее отпускать одну. Еще свалится в реку. Или будет реветь весь день, собирая этих злосчастных муравьев. Надо поехать с ней.
Она начала возражать, но было видно, что ей и самой не хочется оставаться одной. Я тоже быстро оседлал своего гнедого Росинанта, и мы поехали вместе.
Я предполагал, что Мария станет ловить «сумасшедших» муравьев, а я где-нибудь неподалеку займусь настоящим делом. Но мы увидели такие необыч–ные и любопытные вещи, что я тоже увлекся и забыл о делах.
Довольно быстро мы нашли первого «свихнувшегося» муравья. Тысячи его собратьев деловито сновали вокруг, волоча к муравейнику кто обломок сухой веточки, кто убитую личинку, весящую в несколько десятков раз больше своего носильщика. А этот зачем-то взобрался на самую верхушку пожелтевшей от зноя травинки и сидел там, отрешенный от всего земного, не подавая никаких признаков жизни.
Муравей даже усиками не шевелил, и я уж подумал, не мертвый ли он. Стряхнул его на землю… Муравей упал на спину, замахал всеми шестью ножками, пытаясь подняться, и опять упрямо полез на ближайшую травинку.
Я начал ходить по лужайке, где, позвякивая уздечками, паслись наши лошади, и за каких-нибудь полчаса насчитал восемнадцать таких «сумасшедших» муравьев. Все они словно спали, крепко вцепившись в самые кончики торчащих повыше травинок и не желая заниматься никаким делом.
Забавно! Я лег в траву возле одного из муравьев и начал наблюдать за ним. Хотя наблюдать, собственно, было нечего. Муравей оставался неподвижным. Набегавший с гор ветерок раскачивал былинку, но муравей цепко держался за нее.
Зачем он залез сюда? Захотелось покачаться, словно на качелях? Нелепое предположение, но ведь в природе ничего не совершается просто так, без причины. Что-то, значит, заставило его бросить все дела, покинуть родной муравейник и карабкаться на травинку. Свихнулся? Раз мы не знаем причин, это шутливое Женькино объяснение отнюдь не хуже других.
Забрался на травинку и качается… Интересно, и долго он будет так сидеть?
Чья-то тень легла на траву. Прямо перед моим носом появилась лошадиная морда. Это мой Росинант шлепнул пухлыми губами, вкусно хрупнул – и травинка с муравьем отправилась к нему в желудок.
«Вот и кончились научные наблюдения», – подумал я, и мне стало смешно.
– Сумасшествие и отрыв от коллектива никогда до добра не доводят! – наставительно проговорил я, отмахиваясь от лошади, которая теперь тянулась ко мне. – Сидел бы ты, муравей, уж лучше на твердой земле. Нет, захотелось, видите ли, покачаться. А о том не подумал, что придет какая-нибудь лошадь или овца…
Овца?!
А почему нет? Ведь мы находили в муравьях и вирусы и вибрионы.
Вместе или поврозь?!
Я вскочил так резко, что испуганная лошадь, всхрапнув, рванулась в сторону.
– Мария! – закричал я. – Ты много набрала муравьев?
– Порядочно. А что?
– Лови скорее свою лошадь, и едем в лагерь!
И вот золотые пальцы Марии ловко и осторожно наносят на предметное стекло тонкий мазок…
Сейчас мы узнаем, кто прячется в «сумасшедших» муравьях.
Стекло вставляется в микроскоп…
– Есть, – шепотом говорит Мария и отодвигается, давая мне заглянуть в окуляр.
Да, вот они, зловещие, едва двигающиеся вибрионы, заметно распухшие от пробравшихся в них вирусов.
А в обычных, «нормальных» муравьях таких вибрионов нет!
Чтобы проверить это, мы исследуем чуть ли не сотню муравьев. Почти в каждом попадаются обычные вибрионы. Но ни в одном нет вибрионов, пораженных вирусом, – только в «сумасшедших»!
Мы смотрим с Марией друг на друга и все еще никак не можем поверить: неужели нам в самом деле посчастливилось найти, наконец, последнее ускользавшее звено?! И неужели истинным убийцей оказался самый безобидный обитатель долины?
Забегая вперед, не могу не рассказать, какие поразительные вещи выяснили специалисты-мирмекологи, специально занявшиеся позднее «сумасшествием» муравьев. Они провели в долине немало дней под нещадно палящим солнцем, наблюдая таинства муравьиной жизни.
Почти в каждом муравье паразитируют вибрионы. И многие муравьи, забираясь в норы грызунов, подхватывают от них и вирус – возбудитель болезни Робертсона. Эти вирусы размножаются в нервных клетках муравьев, но пока еще не опасны.
Вибрионы в основном обитают в желудочке муравья. Но бывает, некоторые из них проникают и в нервные центры – ганглии. Тут-то и происходит роковая встреча вируса с вибрионом, чреватая столь опасными последствиями.
Такой муравей бросает все дела, забирается на какую-нибудь травинку и висит на ней часами, пока в его ганглиях усиленно размножаются и «дозревают» уже ставшие смертоносными для человека вибрионы с вирусами внутри них.
Приходит на пастбище овца, съедает травинку с повисшим на ней муравьем – и болезнь отправляется дальше, поближе к людским поселениям.
Весь этот сложный и довольно длительный процесс, который теперь в деталях проследили ученые, кажется прямо-таки целеустремленным. Словно природа специально задалась целью поразить человека да еще изобрела для этого способ похитрее.
Конечно, это не так. У природы нет никаких целей, Женя говорил уже об этом в одной и своих записей. Но в ней постоянно и непрестанно действует великий закон выживаемости наиболее приспособленных. Он-то и заставляет вибрионы и вирусы размножаться и расселяться любым, даже вот таким удивительным способом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35