Потом возвращается господин кардинал, и король отменяет приказы, которые только что отдал. Только господин кардинал еще никогда не простил того, кто осмелился ему противиться, и я искренне предлагаю вам, господин комендант, задуматься серьезно над моими последними предупреждениями.
Проговорив это, дон Фелипе повернулся на каблуках, взял под руку Пюилорана, поклонился господину де Гито с самым насмешливым видом и скрылся среди гостей. Внезапно он увидел лейтенанта Вильро и сделал ему знак подойти. Вильро повиновался.
— Дорогой лейтенант, — сказал ему дон Фелипе, — вам известно, что на рассвете в Шатле состоится повешение?
— Я об этом подозревал, — ответил Вильро.
— Сколько времени потребуется, чтобы соорудить виселицу и предупредить сеньора города Парижа?
— Самое большее три часа.
Дон Фелипе вытащил часы.
— Сейчас два часа ночи, — сказал он. — Прошу вас принять необходимые меры.
Лейтенант поклонился, как человек, не привыкший обсуждать приказы вышестоящих.
И дон Фелипе отправился танцевать. Господин де Пюилоран танцевал в соседней паре.
А в это время господин де Гито, ничего не видя и не слыша, бледный, с выкатившимися глазами, продолжал сидеть на том же месте. В душе его бушевала буря.
— В какое время мы живем! — шептал он. — Король, который не царствует… Кардинал, который царствует… Интриганы добиваются смертных приговоров… и нет никакого способа им воспротивиться!
Скрипки действовали доброму коменданту на нервы, а огни больших свечей казались погребальными факелами. Обхватив голову руками, он бормотал:
— Нет, я так не могу, я этого не сделаю!
В эту минуту к нему подошел Вильро.
Вильро был человеком ограниченным, но честолюбивым, и где-то в отдаленном будущем перед ним маячила должность коменданта. Господин де Гито давно об этом догадывался. Вильро был хозяином в Шатле в гораздо большей степени, чем господин де Гито. Господина де Гито любили, а лейтенанта боялись, потому что считали, справедливо или нет, что он втайне поддерживает весьма тесные отношения с людьми кардинала.
И все же, увидев Вильро, стоявшего перед ним, господин де Гито на минуту понадеялся на него.
— Вильро, — сказал он, — вы — мой подчиненный.
Лейтенант поклонился.
— Вы обязаны выполнять мои приказы.
— Безусловно, монсеньор.
— Я сейчас покину бал.
— И дальше? — осведомился Вильро.
— Я сажусь в карету и со всей возможной скоростью еду в Сен-Жермен.
Лейтенант сохранял на лице полную бесстрастность.
— Я добьюсь аудиенции у короля и спасу жизнь невинному человеку. Вы должны дать мне клятву.
— Слушаю вас, монсеньор.
— В мое отсутствие вы меня замените. И без вашего приказа ничто здесь не может произойти.
— Так всегда и было.
— Так вот, вы должны мне честью и жизнью поклясться…
— В чем? — холодно спросил лейтенант.
— В том, что капитан Мак будет жив.
На лице Вильро не дрогнул ни один мускул.
— Монсеньор, — сказал он, — у меня четверо детей…
— Ну и что?
— И я дорожу жизнью… Пусть ваша милость подумает вот о чем…
— О чем же?
— В отсутствие коменданта лейтенант становится комендантом Шатле.
— Ну и?..
— И если в ваше отсутствие господин кардинал пришлет приказ немедленно повесить капитана Мака?
— Вы ослушаетесь!
— Нет, монсеньор… Я дорожу жизнью… Ведь у меня четверо детей!
На лице господина де Гито появилось выражение отчаяния.
— О, этот человек, этот человек! — произнес он, намекая на дона Фелипе. — Он всем сумел внушить непреодолимый страх!
— Монсеньор, — сказал лейтенант, — я думаю, что пора предупредить сеньора города Парижа и отдать распоряжение соорудить виселицу.
И Вильро ушел.
Господин де Гито вскочил и хотел бежать за ним, как вдруг его остановила чья-то сильная рука, и молодой, веселый и жизнерадостный голос воскликнул:
— Черт побери, господин комендант, сроду я еще так не веселился!
Господин де Гито застыл на месте, оказавшись лицом к лицу с капитаном Маком.
Капитан был в прекрасном настроении; он весь раскраснелся от удовольствия, и его радостное лицо составляло разительный контраст со смертельно бледным лицом господина де Гито.
— Он! — прошептал господин де Гито.
Он отступил еще на шаг; по его виду можно было подумать, что умереть предстоит ему… Но Мак ничего не заметил. Он был так счастлив!
Бал, свечи, звук скрипок, а, может быть, и нежные прикосновения Сары, с которой он много танцевал, совершенно опьянили его. Сердце его было переполнено.
В эту минуту он, наверное, не согласился бы променять свою шпагу на королевский скипетр.
Взяв под руку господина де Гито и увлекая его в другую гостиную, он без умолку говорил:
— Пресвятое чрево, господин комендант, как говаривал покойный король, пресвятое чрево! Прекрасный праздник! А какие туалеты!.. Женщины — просто божественные: кружева, камни и ангельские улыбки! Как приятно сидеть у вас в тюрьме! Немногого не хватает, чтоб я вообще отсюда не вышел!
— Ах, да замолчите же вы! — сказал надломленным голосом господин де Гито, но Мак его не услышал.
Юный безумец продолжал:
— А знаете, ваша крестница Сара восхитительна! Если бы я был уверен в том, что она меня полюбит, я думаю, я бы маршалом стал!
Господин де Гито вздохнул. Поддерживаемый под руку Маком, он походил на подвыпившего стрелка.
— Между нами говоря, — продолжал капитан, — мне, ей-ей, кажется, что я ей тоже нравлюсь! Я еще не знаю, чем все это кончится, но, черт возьми, есть люди, которым не так везет, как мне!
— Те, которых ведут на виселицу, — прошептал господин де Гито.
— Фу! Что за черные мысли! — ответил весело капитан. — Кто же на балу говорит о повешенном!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75