— Меня чуть не убили!
— Что вы!
— Да, два отставных рейтара.
— Пьяны были, должно быть? Какая-нибудь ссора? Эти Рейтары ужасные грубияны!
— Им заплатили за то, чтобы они меня убили.
— Ба!
— Сто пистолей, дорогой мой!
— И где же все это случилось?
— В трактире «У доброго Монаха».
— Знаю я этот трактир. Ужасное место!
— Но я счастливчик, как вы видите.
— Вы их обоих убили?
— Нет, но я узнал в одном своего бывшего солдата. Он упал передо мной на колени, и я его простил, но с одним условием…
— С каким же?
— С условием, что он назовет того дворянина, который обещал ему сто пистолей.
— Что он и сделал, не так ли?
— Нет, потому что он не знал его по имени, но он его описал.
— Прекрасно!
— У него шляпа с черным пером, как у вас…
— Неужто? — со смехом спросил дон Фелипе.
— И такой же отчетливый испанский акцент.
— Но, кузен, — совершенно спокойно ответил дон Фелипе, — ваша шутка очень забавна.
— Вы находите?
— Безусловно.
— Тогда, кузен, — сказал Мак, — позвольте мне рассказать вам одну маленькую историйку.
— Слушаю вас.
— Один старый дворянин, которого я хорошо знал, жил в своем поместье и был страстным охотником. И он считал, что, раз уж он спустил собак, то животное должно быть затравлено. И вот однажды он охотился на оленя. Олень сумел убежать, собаки взяли другой след и погнали лань. Но потом свора напала на след какого-то оленя. Был это первый, или какой-нибудь другой, мой дворянин сказать бы не мог, но он счел, что олень — всегда олень и затравил его безо всяких угрызений совести.
— К чему вы клоните, кузен?
— А вот к чему: человек, которого мне описали, похож на вас.
— Ба!
— И ничто не доказывает мне, что это были не вы.
— Разве что я буду это утверждать.
— Я привык верить только своим глазам.
— Кузен…
— А потому, дорогой кузен, — сказал Мак самым добродушным тоном, — я со всей возможной вежливостью предлагаю вам обнажить вашу шпагу.
— А зачем?
— Но чтобы дать мне удовлетворение.
— Вы просто с ума сошли… Я знать не знаю человека, о котором вы говорите.
— Не важно!
И Мак вытащил шпагу из ножен.
— Дорогой кузен, — холодно сказал дон Фелипе, — это невозможно.
— Невозможно?!
— Богом клянусь, невозможно. У меня есть дело.
— Где?
— А вот в этом самом колодце; меня там ждут… вот с этим самым посланием…
И дон Фелипе вытащил из-за ворота камзола запечатанный конверт.
— Дорогой кузен, — сказал Мак, — пусть вас это не беспокоит: если я вас убью, то я передам письмо.
И с этими словами Мак встал в позицию.
Сидуан, также узнавший голос дона Фелипе, тихонько подошел к собеседникам.
Услышав, что они ссорятся, добрый Сидуан испугался, по спине у него забегали мурашки, а густые курчавые, нечесаные волосы встали дыбом.
Мак собирался драться с доном Фелипе!
Это было несомненно и ничто уже не могло этому помешать.
Значит, во-первых, Мак мог быть убит. Но изо всех несчастий, которые могли проистечь из этой дуэли, это было еще наименьшим. По крайней мере, по мнению Сидуана. Упрямый блуазец ни за что не хотел отказаться от мысли, что он увидит своего хозяина комендантом крепости, испанским грандом и любовником женщины с таким завидным положением, как донья Манча.
Королевская фаворитка, чума ее возьми!
С такой поддержкой Мак мог претендовать на самые высокие посты, а следовательно Сидуан, в качестве его слуги, на свою долю почестей.
Но мало того, что Мак влюбился в Сару, простую мещаночку, — а Сидуан вот уже два дня как о мещанах и слышать ничего не хотел! — если он, Мак, убьет дона Фелипе, то он может распрощаться с надеждой на покровительство доньи Манчи.
На минуту он было понадеялся на лучшее, потому что дон Фелипе, по-видимому, отнюдь не был расположен драться.
— Дорогой кузен, вы обезумели! — говорил дон Фелипе Маку.
— Пусть так, вот вы и вернете мне разум! — ответил Мак.
— Вы забыли, кто я?
— Вы человек, который хотел, чтобы меня убили.
— Я брат доньи Манчи. Убив вас, я бы оказал ей большую услугу.
— Сударь, — сказал холодно Мак, — поспешим, а то воздух прохладный, и мы насморк схватим.
И он поднес острие шпаги к лицу дона Фелипе. Дон Фелипе отступил.
— Ну что же, — прошептал он, — пусть будет так, как вы хотите.
И в свою очередь обнажил шпагу. Сидуан сложил руки и простонал:
— Все пропало!
Противники яростно кинулись друг на друга.
И лязг металла воскресил в доне Фелипе всю неугасимую и неумолимую ненависть к противнику.
— Хорошо бы вы выглядели, сударь, в глазах вашей сестры, — сказал Мак, — если бы рейтары убили меня!
— Кое-кому ваша смерть принесла бы еще больше горя.
— А, вы так полагаете?
— Да, Саре Лоредан, дочери ювелира, — ответил насмешливо дон Фелипе.
— Которую вы хотели похитить в Блуа, ведь так?
Дон Фелипе растерялся: он не думал, что Мак признает в нем замаскированного незнакомца из трактира в Блуа. Капитан воспользовался этим, скрестил с ним шпагу в четвертой позиции и нанес ему сильнейший удар.
Дон Фелипе вскрикнул, уронил шпагу и зашатался.
Но тут сзади раздался еще один крик.
Мак обернулся.
— Ах, сударь, — кричал Сидуан, — какой прекрасный удар!
Дон Фелипе упал, растянувшись во весь рост без малейших признаков жизни.
— Добрый удар, ей-ей! — пробормотал Мак, вытирая шпагу о траву и спокойно вкладывая ее в ножны.
Потом он наклонился над доном Фелипе и взял запечатанный конверт.
— Я дал слово, — прошептал он, — и я отнесу это послание.
Сидуан рвал на себе волосы и причитал.
— Пропали мы, пропали, капитан!
— Ба! — сказал Мак. — С чего бы это?
— Донья Манча любила вас, а теперь возненавидит!
— Ну, кто знает?
— Вы же убили ее брата!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75