Я могу указать место, где в данное время находятся герцог Гиз, герцогиня Монпансье и шестнадцать вождей лиги, злоумышляющие на жизнь и корону вашего величества!
V
Мовпен думал, что король сейчас же начнет расспрашивать его. Но Генрих III отнесся к сообщению своего шута совершенно безучастно и сказал:
— Готов держать пари, что Мовпен хочет посоветовать мне то же самое, что и вы, государыня! — Он подошел к окну и сказал: — Посмотри-ка, Мовпен, какие прелестные войска!
— О, да, государь, швейцарцы имеют отличный вид, это правда, но… но все-таки не следовало бы пренебрегать угрозами горожан взять штурмом Лувр и низложить ваше величество!
— А, так они замышляют это? — равнодушно ответил Генрих. — Ну так, значит, они — сумасшедшие или просто еще не видели моих швейцарцев! — и король снова стал любоваться солдатами, которые теперь повзводно входили в Луврские ворота. Крильон потерял терпение.
— Так что же прикажете, ваше величество? — спросил он, подходя к королю.
— Ничего, — — ответил Генрих.
— Как ничего, государь? — воскликнул герцог.
— Милый мой Крильон, в данный момент у меня имеются более серьезные занятия, чем забота о каких-то глупых заговорщиках. Прежде всего надо разместить на постой швейцарцев…
— Этим займется мсье д'Эпернон, государь!
— О, да, — с радостью отозвался д'Эпернон, чрезвычайно боявшийся, как бы ему, в силу его нового звания полкового командира швейцарцев, не было поручено арестовать герцога Гиза.
— А затем, — продолжал Генрих, — не следует забывать, что завтра — день похорон моего брата!
— Но это ровно ничему не помешает, государь, — заметила Екатерина.
— Ах, господи, ваше величество! — с нетерпением возразил король. — Кто может поручиться, что эти горожане не окажут сопротивления? А ведь если ночью начнется бой…
— Ну, так солдаты покажут горожанам, что значит бунтовать!
— Да, но нельзя будет завтра похоронить брата!
— Государь, прежде всего надо заботиться о короне, а потом…
— Государыня, у меня имеются швейцарцы!
— Но чего же колебаться в таком случае?
— Если бой начнется ночью, завтра нельзя будет устроить похороны…
— Так их отложат!
— Это невозможно: я уже назначил начало печальной церемонии на девять часов утра. Мы с отцом Василием сегодня все решили, кающиеся готовы, монахи тоже. Поэтому оставим горожан мирно составлять свой заговор и отложим политические заботы на послезавтра.
Крильон и Мовпен скорбно переглянулись. Королева — мать, не говоря ни слова, повернулась и вышла из комнаты, сделав Крильону какой-то знак. Тогда герцог подошел к Генриху и сказал:
— Значит, у вашего величества нет для меня приказаний на сегодня?
— Нет никаких, добрый мой Крильон!
— Тем лучше, государь, потому что я устал и отправляюсь спать.
— Покойной ночи, друг мой Крильон! Герцог ушел. Тогда к королю подошел Мовпен и сказал:
— Покойной ночи, государь.
— Как? И ты тоже хочешь спать?
— У меня любовное свидание, государь!
— Ну, так надо идти… Но будь осторожен, друг мой Мовпен! Вспомни, что случилось со мною в Шато-Тьерри!
— О, ведь я не король! Покойной ночи, государь!
— Покойной ночи, милочка! Мовпен ушел.
Тогда король обратился к д'Эпернону и сказал ему: — Удивительно, как все они — и королева, и Крильон, и
Мовпен — в один голос хотят, чтобы я арестовал герцога Гиза! — Но, может быть, они не совсем неправы, государь? — осторожно заметил тот.
— Нет, они неправы. Когда располагаешь восемью тысячами швейцарцев, не к чему арестовывать герцога Гиза. Его просто надо вытурить из Парижа, только и всего. Кроме того, я раздумал судить герцогиню; я просто попрошу ее выехать в Нанси, только и всего.
— А если она откажется, государь?
— Ну, так у меня имеются мои швейцарцы! Пойдем-ка, посмотрим на них во дворе!
В это время королева-мать увлекла в соседней комнате Крильона в амбразуру окна и сказал ему:
— Герцог! На моего сына опять нашел приступ слабости, когда надо рискнуть навлечь на себя его гнев ради пользы монархии. Надо отважиться на крупную игру…
— Я очень люблю крупную игру, — заметил Крильон.
— Надо сделать то, чего не хочет государь…
— Вашему величеству угодно…
— Мне угодно, чтобы вы последовали за мсье Дюзесом, — она показала рукой на Мовпена, — и арестовали всех заговорщиков!
— Ну что же, это очень просто! — ответил Крильон. — Вы покажете мне дорогу, мсье Мовпен?
— Да я только за этим и пришел, — ответил шут короля и тут же подумал про себя: «На кой черт быть королем Франции, если тебя не слушают?»
VI
Мовпен довел Крильона с тридцатью гвардейцами до начала улицы Львы Святого Павла и здесь остановился.
— Ну-с, где это? — спросил Крильон. — Которую дверь надо высадить?
— Никакую, — ответил Мовпен. — Прежде всего обратите внимание на то, что я вам скажу. Из дома ведь имеются два выхода, так что стоит нам начать ломиться в один, как все птички упорхнут через другой. Значит, первым делом надо разделить наш отряд на две части и занять оба выхода. Затем нет никакой нужды ломать дверь, раз ее можно открыть. Я опять заберусь туда и без шума впущу вас. Кроме того, в доме сира де
Рошибона находится мой приятель, и если мы поднимем шум, то горожане могут обнаружить его присутствие и расправиться с ним по — свойски. А этого человека следовало бы поберечь!
— Да? Кто же это такой?
Мовпен наклонился к уху Крильона и шепнул ему что — то. Крильон вздрогнул, подавил радостное восклицание и сказал:
— Ну, значит, наше дело выиграно! Он один стоит целой армии!
— Теперь подождите меня! — сказал Мовпен и пустился вверх по лестнице дома, где жила Перина.
Гризетка сидела на кровати и лила горькие слезы по поводу неожиданного исчезновения милого дружка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18