вырыв под днищем глубокие ямы, разводили небольшие костры, стоженные из смолистых пней, чтобы прокоптить ладьи дымом, — жирная копоть, покрывающая борта и днища, не пропускала воды.
Охотники, оставшиеся в лагере, тоже не сидели сложа руки. До лютой боли в ладонях они мяли ремни, шили из кож морских животный непромокаемую обувь. Сейчас всем находилось дело. Работу начинали с восходом солнца и трудились дотемна.
Только Кремень почти не показывался на берегу. Он приходил изредка, чтобы посмотреть, все ли в порядке, коротко отдавал распоряжения и уходил снова. Он готовил орудия к промыслу — гарпуны, наконечники для копий, топоры. По стародавнему обычаю рода выделывать промысловые орудия мог только Главный охотник. Чтобы копье не отклонялось, летело в намеченную цель, нужен ровный, хорошо отделанный каменный наконечник. Костяной гарпун должен быть прямым и острым, зазубрины с обеих сторон одинаковыми… У Кремня же кисть правой руки еще в молодости была изувечена медведем, сила в ней сохранилась большая, а ловкости не было. Пальцы его огрубели от старости, плохо гнулись, и сделанные им орудия с каждым годом становились все хуже и хуже. Когда охотники получали от Главного, взамен сломанных или потерянных, новые орудия, они лишь сокрушенно покачивали головой, но роптать не решались. Однако на этот раз молодой охотник Ау, взяв из рук Кремня новый костяной гарпун, долго рассматривал его со всех сторон, потом протянул обратно Главному охотнику и сказал:
— Разве таким гарпуном попадешь в зверя? Дай мне другой.
— Для тебя и этот хорош, — рассердился Кремень. — Бери, другого ты не получишь.
Делать было нечего, пришлось взять кривой гарпун. Между тем именно в этот лов решалась судьба Ау — каждый молодой охотник через пять лет после посвящения впервые получал право метать гарпун в морского зверя. Если испытуемого два раза постигала неудача, он был обречен всю жизнь оставаться простым гребцом и кому-то другому, более счастливому и ловкому, доставалась честь бить белух и тюленей.
Ау пошел к болоту и принялся метать гарпун в поросшую мхом кочку. «Если рука приловчится, может, и этой кривой палкой удастся попасть в зверя», — утешал он себя.
Но напрасно он старался — из пяти раз гарпун попадал в цель не больше одного. И все-таки молодой охотник метал снова и снова, пока злость не охватила его. Он швырнул гарпун себе под ноги и присел в отчаянии на камень. Так его и застал Льок, возвращавшийся с дальнего лесного ручья, куда он ходил, чтобы пополнить запас охры. Увидев друга, Льок сразу понял, что с ним случилось что-то неладное. Ау ничего не ответил на расспросы Льока, только поднял валявшийся гарпун и показал молодому колдуну. Хотя Льок и не был охотником, но отличить хорошее оружие от плохого сумел бы в стойбище даже малый ребенок.
— Подожди меня тут, — сказал он и бегом бросился к своей землянке.
Кто-то из колдунов — предшественников Льока — любил коротать время над изготовлением орудий из кости. Еще в первые дни своего нового житья Льок нашел в берестяном коробе под колодой нож из ребра лося, несколько наконечников для стрел и большой, с острыми ровными зазубринами гарпун. Он никому не рассказал о своей находке, втайне он все еще надеялся, что когда-нибудь сам станет охотником. Но для такого друга, как Ау, ему ничего не было жаль: ведь это он предупредил его, когда Лисья Лапа хотела подсунуть околдованный кусок мяса! Льок схватил гарпун и побежал обратно. Ау не мог оторвать глаз от прекрасного оружия, такого он еще никогда не видел. Нерешительно, словно не веря своему счастью, он взял его, размахнулся и пустил в ближайшую кочку. Гарпун вонзился в самую ее середину. Ау метнул в другую кочку, подальше, и острие снова мягко вошло в то место, куда он метил.
— Ты великий друг… ты великий друг! — повторял сияющий Ау, но тут же лицо его омрачилось.
Он протянул гарпун Льоку и сказал:
— Возьми назад. Кремень все равно отберет его. Обычай велит получать оружие только из рук Главного охотника.
Но Льок и об этом уже подумал. Он наклонился к самому уху Ау и тихо, чтобы не услышали ни зверь, ни птица, ни даже комар, что-то ему зашептал. Понемногу лицо молодого охотника прояснилось, под конец он радостно засмеялся.
— Так и сделаем, — уже громко сказал Льок, засовывая гарпун за ворот своей малицы.
Все было готово для выхода в море. Оставалось только выбрать благоприятное время. Морской промысел — самый опасный. На суше охотники чувствовали себя надежно, иное дело на море, где неуклюжая, неповоротливая ладья то взлетает на высокий гребень, то проваливается между двумя валами. Раненый разъяренный морж или белуха могут опрокинуть лодку, поднявшаяся буря может унести ее так далеко от берега, что людям никогда уже больше не вернуться к родному селению. Пока нога охотника не ступит на твердую землю, он не бывает спокоен за свою жизнь.
Поэтому, прежде чем пускаться в открытое море, надо было все предусмотреть. Из поколения в поколение в стойбище копились приметы. Старые охотники могли угадать, в нужную ли сторону подует завтра ветер, не таится ли в маленькой тучке на краю неба страшная буря. Такие приметы много раз спасали охотников от большой беды. Но были и другие приметы. Если когда-нибудь в новолуние охотников постигала неудача, то старики передавали детям и внукам, что в пору, когда месяц похож на изогнувшуюся для прыжка семгу, нельзя выходить на промысел. Надо было прислушиваться и к велениям духов, которые передавали свою волю через колдуна. Сородичи ждали от Льока решительного слова. Молодой колдун растерялся. Он попробовал колдовать у себя в землянке и вызывать духов, но никто ему не показывался, никто не отвечал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77