Услышав за спиной шорох, он повернул заросшее волосами лицо к юноше.
— Наше селение потеряло половину охотников, — сказал он с укоризной,
— а ты все по-прежнему думаешь уйти с Бэем к себе на родину.
Льок так растерялся, что не мог вымолвить слова. Ему сразу стало холодно, словно он выскочил из теплой землянки на сильный ветер.
— Кто сказал тебе? — прошептал он, с ужасом думая о том, что же теперь будет.
— Ты сам, — с той же укоризной ответил старик.
— Я никогда никому не говорил об этом.
— Ночью во сне ты часто рассказываешь мне обо всем, что думал и что делал за день… Куда унес ты вчера утром два своих отбойника? Льок промолчал.
— Скажи, Мон-Кибу, ведь тебя спрашивает старший.
Льок рассказал, как вчера они с братом совсем собрались уходить и как остались, увидев чужие лодки.
— Я так и подумал, когда ты прибежал с известием, что идут враги, — подтвердил старик. — Твой брат великий воин. Он спас наших людей от гибели…
Медленно водя взад-вперед по мокрой плите, обсыпанной мельчайшим белым песком, тонкий сланцевый нож, старик задумался, нет-нет да и поглядывая на помощника.
— Пойди скажи Бэю, чтобы он пока не собирался уходить. Охотники недовольны Главным. Сегодня будем держать совет. Льок пошел в землянку Кру. Когда он увидел почерневшие от копоти камни очага, лежавшие там, где совсем недавно спали Кру и Шух, в глазах его сверкнули слезы.
Он утер их кулаком и повернулся к Бэю и Смеющейся.
— У маленького зайца большие уши, — сказал он Смеющейся, показав на ее сына, сидящего у очага.
Женщина тотчас послала мальчугана за хворостом, и Льок, смущаясь, рассказал, как Кибу узнал их тайну.
— Старый мастер сказал, чтобы мы пока не уходили, — закончил он свой рассказ.
— Неужели он думает, что мы можем уйти, когда тело отца еще не покрыли землей?! — рассердился Бэй. Смеющаяся встревожилась.
— Плохо, что старик узнал, — проговорила она, — страшная кара ждет вас, если он расскажет об этом на совете.
— Он не расскажет, — тихо ответил Льок. — Он не хочет нам зла.
Льок еще долго сидел с братом и Смеющейся у очага, и к полудню вместе с другими они пошли к мертвым.
Суковатыми, толстыми палками мужчины взрыхляли землю на полосе шириной в человеческий рост и длиной, достаточной, чтобы уложить в ряд всех убитых. Женщины сгребали землю берестяными корзинами и выносили ее на край могилы. Когда яма была вырыта на полроста взрослого человека, на дне ее расстелили оленьи шкуры и стали укладывать погибших охотников, одного подле другого.
У тела Кру положили капкан и копье, на грудь — лук и две стрелы. Тем, кто любил рыбачить, не пожалели отдать навсегда хорошую острогу, а птицеловам клали под пальцы пучок волосяных петель. Долго длился обряд погребения. Погибших было много, и казалось, не будет конца наставлениям, просьбам и наказам. У сородичей не было тайн друг от друга, и каждый по очереди высказывал все, что думал и что хотел передать с «уходящими» тем, кто умер уже давно.
Тело Шух хоронили ее сверстники. Девушку положили в могилу, вырытую в ногах ее матери. С ней долго разговаривали и те, кому предстояло в ближайший год уйти в замужество на юг, и те, кто собирался привести с севера жену. Молодежь поручала Шух побывать у соседей, разведать, какие женихи и невесты в южном и северном селении и кого из них лучше выбрать в дни сватовства. Пусть Шух все узнает, а потом придет к каждому из сверстников и расскажет ему во сне, как поступить. Когда все поручения были переданы усопшим, тела их обсыпали красной охрой. Люди верили, что окрашенные в цвет крови тела умерших будут защищены от дряхлости, болезней и непонятного вечного сна.
Вечером на той же полянке, где зимой обсуждали, что делать, чтобы избавиться от страшного волка, опять собрались люди стойбища. Сейчас было особенно видно, как много убыло охотников. С тревогой глядели женщины на горстку мужчин. Нападут новые враги — немного найдется у селения защитников.
В стороне от всех, окруженный лишь братьями, угрюмо стоял Главный. Охотники громко хвалили Бэя, не давшего врагам уйти от расправы, вспоминали, как отважно прыгнул он в ладью врагов. Если бы Бэй послушался Главного охотника, светловолосые добрались бы до своих, и тогда новые ладьи с воинами приплыли бы мстить за убитых.
Все громче и громче говорили о том, что для стойбища будет лучше сменить Главного охотника, и смотрели при этом в сторону Бэя.
— Ты хочешь быть Главным охотником? — тихо на родном языке спросил Льок брата.
— Я хочу уйти на родину, — едва шевеля губами, ответил Бэй. — Ты такой хитроумный, придумай, что сказать.
— Что я придумаю? — беспомощно развел руками Льок.
Чем чаще произносилось имя Бэя, тем больше хмурился Главный охотник и тем теснее окружали его братья.
Запрокинув голову, чтобы видеть всех, старый Кибу зорко следил за лицами говорящих и прислушивался к каждому слову. Старик понимал, что раздоры в стойбище могут плохо кончиться. Вдруг Главный вздумает выселиться вместе со своими братьями в глубь леса на речку Черную? Тогда селение на долгое время станет совсем малолюдным. Слабых не уважают, и соседи перестанут считаться с ними. Что будет с родом?! Вот почему, когда один из охотников выкрикнул, что Главным охотником надо выбрать Бэя, Кибу поднялся со своего места и, с трудом волоча больную ногу, торопливо вышел на середину круга.
— Хорошие слова сказал ты, — обратился старик к крикнувшему. — Бэй великой храбрости охотник! Но нам надо позаботиться, чтобы среди нас было побольше воинов. Пока наши мальчики станут охотниками, пройдет много лет, а ведь враги могут напасть куда раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77