Когда же я немного позже узнала его имя, то мне стало ясно, что все происходящее — не простая случайность, а нечто вроде сказки. Потому что это имя, Петер Кукан фон Кукан, было мне известно с самого детства. Лет десять назад, помнишь ведь, папочка мой единственный, новый папа разыскивал некоего героя приключений, который был правой рукой убитого турецкого султана и именовался именно так. Тогда его искали при всех европейских дворах, и у нас, в Линдебурге, вынюхивал его папский шпион, переодетый птицеловом.
— Он не был переодет птицеловом, он в самом деле был птицелов, — возразил герцог, — а шпионскую службу для папы нес между прочим — своего рода побочный заработок.
— Не важно, — сказала принцесса. — Но я счастлива, папочка, что вы это помните, — значит, вы и тогда сочли это дело настолько интересным и достойным внимания, что его стоило сохранить в памяти. И характеристика, которую этот птицелов давал Петеру фон Кукану, была такой впечатляющей, что в детских моих мечтах он сделался тем, кого во французских сказках называют le Prince Charmant, Сказочный Принц. Ах, он не настоящий принц, мой единственный Петер, он всего лишь фон, нет в нем ни королевской, ни княжеской или герцогской крови, но в моих глазах он даже выше. Сказочный Принц — это ведь выше всех обыкновенных принцев!
Эти прекрасные слова Эльза произнесла изрядно повышенным голоском, предполагая, что отец ответит на ее горячую речь отечески трезво и скажет что-нибудь вроде того, что он, ответственный за будущее благо и счастье дочери, предпочитает одного обыкновенного, но настоящего принца десяти химерическим сказочным. Но она ошиблась в своем предположении, ибо герцог молвил:
— Ну, у такого авантюриста, как Кукан, не бывает недостатка в титулах, причем титулы эти даже и не фальшивые. Покойный папа Павел в свое время возвел Кукана в звание герцога Страмбы, и, хотя потом дело кончилось плохо и Страмба лишилась самостоятельности и была присоединена к папскому государству, Петер фон Кукан не перестал быть герцогом: он был законно избран, утвержден на герцогском троне, и никто не может отказать ему в герцогском достоинстве, пускай даже герцогства его больше и не существует.
— Уверяю вас, папочка, мне вовсе не важны титулы Петера фон Кукана!
— Звучит добродетельно и благородно, и все же это глупость, потому что в наших кругах титулы играют важную роль. Но скажи мне теперь, что ты знаешь о его веритариях, откуда они взялись, сколько их и так далее.
Эльза, отлично осведомленная человеком, более других знающим дело, к тому же неспособным лгать, то есть самим Петром, поведала внимательно слушавшему отцу о бедственном начале секты в пору гибели Магдебурга, о том, в каких лишениях провели они зиму в Черном лесу и как с наступлением весны двинулись в свой великий поход, держась поблизости от армий Густава Адольфа и Альбрехта Вальдштейна, Тилли, Паппенхайма, Холька и других военачальников, католических и протестантских, всюду стремясь устанавливать принципы человечности и правды. Численность их при этом неустанно возрастала, несмотря на то, что желающий стать веритарием должен принять присягу, за нарушение которой карают смертью, что будет всегда говорить только правду, и ничего кроме правды. Теперь это уже небольшое войско, и их лагерь, обнесенный валами, похож на любой стан дисциплинированной регулярной армии. Как только они образовали свою секту, они поклялись наказать генерала Тилли за гибель Магдебурга и истребление его жителей. И в самом деле, Тилли пал в битве у Леха от руки одного из веритариев.
— Donnerwetter , это уж довольно крепкий табачок, — заметил герцог. — И это тоже рассказал тебе твой Prince Charmant? По-моему, у него слишком буйная фантазия.
— У Петера фон Кукана действительно есть фантазия, потому что нет ничего прекрасного и по-человечески благородного, чем не обладал бы этот совершеннейший из людей!
— Короче, он ангел, этот фон Кукан, а веритарии — святые.
— Именно так, папочка. И правда, которой вечно хвастают веритарии, спровоцировала меня на некоторую невоспитанность. Я подступила к Петеру с вопросом: «Вот вы все твердите — правда да правда, а единственная правда, которую я хочу от вас услышать, это нравлюсь ли я вам хоть немного?» — при этих словах принцесса зарделась.
— А он что?
— Он сказал: вы повергли меня в замешательство, принцесса, потому что если бы я ответил на этот вопрос так, как вы того желаете, то есть правдиво, то заслуживал бы упрека, что воспользовался положением вашего защитника с целью ухаживать за вами.
— Другими словами, ты нравишься ему, а он нравится тебе, — сказал герцог. — И ты удивишься, доченька моя, дочурочка, но я ничего против этого не имею, потому что Петер фон Кукан — человек великого будущего. Не могу сейчас сказать тебе больше, ибо сам знаю не более того, что, согласно секретной информации, просочившейся в круги посвященных, король Швеции приготовил для Петера фон Кукана столь головокружительную политическую роль, что об этом и говорить нельзя; кто такое выговорит, на месте оцепенеет, подавленный масштабами этого замысла. Конечно, прежде чем начнутся переговоры об этом, герцогу Страмбе надлежит жениться, лучше всего на какой-нибудь принцессе княжеского или герцогского рода.
Эльза, молитвенно сложив руки, воззрилась на отца большими круглыми глазами, а при виде его мягкой, ласковой и любовно-ободряющей улыбки совершенно нелогично вдруг расплакалась и обняла отца обеими руками, здоровой и раненой. От этого резкого движения соскользнула шаль, закрывавшая ее тоненькую детскую шейку, и открылись длинные свежие царапины, обезобразившие чистую белизну ее горла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139