Лейф шел за ним на расстоянии вытянутой руки. Строгий профиль скрелинга не выдавал никаких чувств, но правой рукой Пурпурное Облако нервно похлопывал по скале, на которую опирался. Как тени, скользили они от одного захоронения к другому.
Наконец, сын Лисицы обернулся к Лейфу, и на миг его каменное лицо озарилось улыбкой. Впереди них на расстоянии двух полетов стрел была стоянка манданов. Лейф узнавал сделанные из ветвей конические хижины, покрытые волчьими, медвежьими, лосиными шкурами, и расположенные концентрическими кругами хижину вождя — самая высокая и увенчанная деревянным изображением бога-лосося, она находилась на внешнем круге, ибо закон манданов гласит, что вождь, в случае нападения, должен первым встретить врага. Входные отверстия хижин, защищаемые подбитыми шкурами деревянными решетками, выходили все внутрь круга.
Лейф увидел также рядом с хижиной Виннета-ка вигвам Иннети-ки.
Он было рванулся туда, но Пурпурное Облако удержал его и резко привлек к себе.
Две непомерно длинные тени легли на снег перед самым убежищем Виннета-ка.
Пурпурное Облако, как обычно, спустил по руке лук, который носил на плече.
Тени обогнули хижину, и вот появился скрелинг; он не принадлежал к племени манданов. В закрученных на макушке волосах торчали ивовые палочки.
Сердце Лейфа замерло.
Следом шел второй скрелинг, который нес на руках безжизненное тело Иннети-ки; лицо его было скрыто под маской.
Длинные распущенные волосы молодой женщины волочились по земле, а ее лицо в резком свете луны казалось белым, как снег.
Пурпурное Облако схватил викинга за руку и заставил его отступить за пригорок.
— Следовать за ними, незаметно, — сказал он. — Кровь не должна пролиться на плато Великого Духа… Речной Птице грозит смерть.
Голос его был суров, а в его словах проглядывала ненависть, как подводные камни на порогах.
— Я люблю Речную Птицу, как сестру. Да, я люблю ее, как… Пойдем за ними до края плато.
Так вот, значит, в чем была тайна сына Лисицы. Он любит Иннети-ки… Но тогда разве не должен он испытывать к Лейфу ожесточенную неприязнь? Впрочем, сейчас это не имело никакого значения!
Не говоря ни слова, они описали широкую дугу, скрываясь за горками. Затем Пурпурное Облако сделал крюк вправо. Он хотел отрезать дорогу похитителям.
Они двинулись вдоль стенки в два-три фута высотой. Местами глина, казалось, была инкрустирована раковинами и костями людей или животных. Так они сделали еще шагов двести.
Скрелинг остановился. Он опустился на колени в снег, положил стрелу на лук. Глаза его блестели, как глаза голодных волков, изготовившихся к нападению на жертву.
Они догадались о приближении людей по лёгкому скрипу мокасин.
Лейф испытывал страстное желание сразиться лицом к лицу, видеть, как глаза врага закатываются от ненависти и страха. Только трусы похищают женщин и детей под покровом ночи. «Позор тому, кто перешагивает через тело своего врага потому, что боится железа его меча», — гласит сага о Вольсунгах.
Тени похитителей мелькнули у гребня стены над головами викинга и Пурпурного Облака.
Лейф только этого и ждал. Он сорвал с пояса своего спутника медную палицу, выпрямился и одним прыжком перемахнул через насыпь.
При виде этого призрака, возникшего из ночи и снега в свете большой луны, оба скрелинга замерли. Шагавший впереди выпустил из рук тело Иннети-ки. Лейф дал ему время схватить палицу. Второй бросился наутек вниз по склону, издавая жалобные и полные ужаса «Хо-о-о!» Он не успел скрыться за скалами, которыми был усеян склон. Стрела Пурпурного Облака прервала его бег. Он рухнул на колени, и его лоб с гулким звуком ударился о затвердевший снег.
Первым же ударом Лейф ранил скрелинга в плечо, тот зарычал и запрыгал словно в дикой пляске. Викинг не понимал проклятий, которые скрелинг изрыгал скороговоркой, но догадывался об их смысле. Краснокожий призывал на него гнев Великого Духа.
Дважды палицы скрестились, и Лейф всей рукой до самого плеча ощутил ярость удара. Мистическое возбуждение овладело скрелингом. Он исходил пеной, как доведенный до исступления берсерк, и это смятение чувств удесятеряло его силы. Лейф не мог медлить.
Скрелинг отступил на несколько шагов, затем ринулся на викинга.
Лейф ловко уклонился и взмахнул палицей, когда противник проносился мимо него. Удар был сильный и точный. Кости черепа треснули…
Скрелинг больше не шевелился. Маска, украшенная иглами дикобраза и ярко-красными волосами, символизирующими красные проходы, по которым проникает дыхание жизни, скатилась на землю и лежала там жалкая и смешная.
Струйка крови стекала с виска вдоль щеки и смешивалась с красками.
Оставив труп, Лейф склонился над Иннети-ки, завернул ее в свою кожаную безрукавку. Когда он распрямлялся, то встретился взглядом с Пурпурным Облаком. Он прочел в его глазах ощущение несказанного ужаса. Сын Лисицы узнал мертвого.
— Арики, великий колдун, «Тот, кто носит рога»… Пролилась кровь шамана, а кровь вызывает кровь…
Он испустил душераздирающий крик, в котором смешались его страх и древний ужас, связанный с особою великого колдуна, и умчался, похожий на ночную птицу, подхваченную бурей, — расставив руки крестом и заклиная орду высвободившихся злых духов.
А Лейф остался стоять, прижимая к груди хрупкое тело Иннети-ки, — озадаченный, заблудившийся в вихре мыслей, которыми уже не управлял… Почему пролитая кровь вызывает другую кровь? Разве не спасая жену, он сделал это?
Дружеская рука легла ему на плечо и вернула к действительности.
— Сын мой!
— Виннета-ка!
В лунном свете заостренное лицо вождя манданов приобретало таинственную мягкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36