Скамейка была жутко неудобной. Лешка пытался внимательно следить за дверью магазина, но затекшая спина давала о себе знать: ему то и дело приходилось разминать поясницу.Последние трамваи оглашали город прощальным перезвоном, в переулке не было ни души. В какой-то момент Казарин провалился в глубокий сон, и вдруг чья-то рука легла на его плечо.Лешка вздрогнул и вскочил со скамейки. Перед ним стоял милиционер.– Здесь спать не положено, – пробасил постовой.– А я и не спал.Милиционер сдвинул фуражку на затылок и рассмеялся.– Ну да? А что же ты делал?Лешка мучительно соображал что ответить.– Я… это… стихи сочиняю. Девушка тут моя живет… Милиционер заулыбался.– Да ну?!В его глазах появился живой интерес.– Сочинил? Лешка кивнул.– Сочинил.Постовой сел рядом на скамейку.– Слушай, ты даже не знаешь, как тебе повезло. Я ведь тоже, того…Милиционер сделал замысловатый жест рукой. Лешка удивленно посмотрел на него.– Что «того»?«Тьфу ты, черт, ненормальный!» – мелькнуло в голове.Милиционер как будто прочитал его мысли.– Да нет! Все в порядке. Я в том смысле, что тоже вроде как поэт.Лешка присвистнул, а про себя подумал: «Ну вот, теперь не отвяжется!»Он понимающе кивнул, а сам снова вперил взгляд в магазинную дверь. Но постовой не унимался. Он толкнул Лешку в бок и неожиданно заявил:– Читай.Казарин не понял: -Что?– Стихи, – как само собой разумеющееся пояснил служивый. – А потом я тебе свои прочту.Лешка посмотрел в сторону магазина. Свет за витриной погас.– Ну, чего же ты? Читай, – не унимался блюститель порядка.Лешка задумался.– Прямо здесь?– Прямо здесь.Лешка уж было приготовился поразить милиционера чем-нибудь из школьной программы, как вдруг заметил, что дверь антикварного магазина открылась и Коган вышел на улицу.Ювелир запер двери и быстро зашагал в сторону Ленивки.– Ладно, – торопясь, сказал Лешка и задекламировал первое, что вспомнил из позднего Маяковского:На земле огней до неба… В синем море звезд до черта. Если б я поэтом не был – Я бы стал бы звездочетом.Милиционер рассмеялся:– Это ж разве стихи? Вот послушай, какие бывают стихи. – Он подсобрался и с чувством прочел: Когда товарищ СталинВедет страну вперед,Ты должен быть из стали,Любить жену, народ. А если враг прорветсясквозь тучи и леса... В этот момент Лешку совершенно не волновало, что будет после того, как «враг прорвется». Правда, он одобрительно закивал головой.– Глубоко. – Казарин вскочил со скамейки. – Товарищ милиционер, побегу я, а? Мне и так от отца влетит.Эти слова он произносил уже заворачивая за угол. Обиженный милиционер тяжело вздохнул, тоже поднялся со скамейки, поправил форму и направился в другую сторону, продолжая бормотать стихи себе под нос.Лешка пробежал проходным двором и вылетел на Волхонку. Он успел заметить, как ювелир запрыгнул на подножку трамвая, и устремился за ним…Коган вышел у метро «Дворец Советов», зашел в новенький вестибюль, купил билетик и спустился на перрон. Выждав время, Лешка последовал за ним, еле-еле успев заскочить в соседний вагон. За ним протиснулся внушительного вида мужчина. Здоровяк отдышался, подмигнул Лешке как старому знакомому, достал газету и встал напротив.Так они доехали до «Комсомольской». Здесь Коган вышел на улицу и купил в кассе билет на электричку. Лешка тоже направился к кассе, но неожиданно заметил, что здоровяк, с которым он ехал в одном вагоне, неотступно следует за ним. Казарин заподозрил неладное.«Следят, гады!» – пронеслось в его голове. Чтобы проверить свои опасения, Лешка свернул в сторону буфета. Детина повторил его маневр, но Казарин успел спрятаться за колонной. Через минуту он решил выглянуть из-за нее. Здоровяк, как ни в чем не бывало, пил чай и жевал бутерброд. Лешка облегченно вздохнул и пошел на перрон…Купив билет, Коган потоптался у расписания пригородных поездов и двинулся к платформе. Когда открылись двери электрички «Москва-Кратово», ювелир зашел в нее одним из первых и занял место у окошка. Казарин последовал за ним, но остался в тамбуре, стараясь не терять из виду Зиновия Ефимовича.В поздний субботний вечер электричка набилась полностью, так что Лешка легко затерялся за чужими спинами.Отмахав восемь станций, состав подкатил к Малаховке, где, наконец, Коган поднялся и направился к выходу.На перроне было совсем тихо и безлюдно. Сошедшие с поезда дачники быстро растворились в темноте привокзальных тропок. Коган постоял, медленно застегивая пуговицы своего старенького плащика, и, так же не торопясь, направился в сторону ближайшего поселка. Когда ювелир скрылся в темноте, Казарин последовал за ним.Фонари встречались все реже и реже, потом наступила кромешная тьма. Примерно километр Лешка шел, максимально напрягая слух и зрение, чтобы не потерять старика из виду. Постепенно он все лучше стал различать его сгорбленную фигуру на фоне изгородей и редких светящихся окошек дачного поселка.Неожиданно за его спиной что-то хрустнуло. Казарин остановился и прислушался. Вокруг не было ни души. Тишина ночи нарушалась только треском кузнечиков да редким лаем собак. Лешка еще раз осмотрелся, но ничего не заметил.Коган подошел к одной из дач, нашарил в кармане ключи, зашел в палисадник и прикрыл за собой калитку. Через минуту в доме зажегся свет и распахнулось окно.Казарин вышел на аллейку, пересек тропинку, ведущую к дому, и через незапертую калитку проник в сад. Чья-то тень вслед за ним скользнула мимо кустов сирени. Но Лешка ее не заметил, потому что все его внимание было приковано к окну, из которого лился свет.Через некоторое время свет в комнате погас и зажегся в другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100