С наступлением темноты Кремль, как и вся Москва, должен был стать невидимым для самолетов противника. Нельзя было зажигать свет, если он мог проникнуть на улицу. Поэтому большинство окон, даже Первого корпуса, были завешаны одеялами. Когда Таня и Алексей проходили мимо Царь-колокола, со стороны Тайниц-кого сада появилась машина с маскировочной сеткой на фарах.– Давно они это придумали? – спросил Лешка. Татьяна пожала плечами.– Ты знаешь, не обращала внимания.– Может, ты наконец скажешь, куда мы идем? Татьяна на ходу хитро посмотрела на Казарина.– Знаешь, кто еще несколько дней назад работал секретарем у Панина? – спросила она, когда они свернули за угол Четырнадцатого корпуса.– Кто?– Вера Чугунова.Лешка присвистнул от удивления.– Не смотри ты на меня такими круглыми глазами, – рассмеялась Шапилина. – Ты мне напоминаешь Замурованного монаха.Она подхватила Лешку под руку и потащила дальше.– Так вот, она говорит, что в шкафу стояло старинное пресс-папье.Алексей наморщил лоб:– Пресс-папье?– Пресс-папье.– И больше ничего?– Что ты пристал? Вот сам у нее сейчас и спросишь. Пройдя между Четырнадцатым и Сенатским корпусом почти до Кремлевской стены, они свернули налево, вошли в шестой подъезд, затем поднялись на второй этаж и оказались в приемной.Не успели они открыть дверь, как вскочившая из-за своего стола Вера приложила палец к губам.– Т-с-с.– Чего расцыкалась? – осадила подругу Таня.– Совещание, давайте быстрее.Верка вытолкала друзей в коридор и прикрыла за собой дверь.– У меня всего пять минут. Они скоро закончат. Она с иронией оглядела фигуры ребят:– Я гляжу, вы наконец помирились?…Таня и Леша счастливо переглянулись, не заметив тоски, промелькнувшей на лице школьной подруги.– На свадьбу-то позовете? Таня бросилась ей на шею.– Ну что ты такое говоришь?!А Вера в этот момент, не отрываясь, смотрела на Алексея. И лишь когда Татьяна чмокнула ее в щеку и кивнула в сторону Казарина: «Расскажи ему про пресс-папье», – быстро отвела глаза.– Тебе это очень нужно? – медленно проговорила она. Лешка достал удостоверение.– Рассказывай. Нужно. Вера пожала плечиками.– А что рассказывать-то?Она наморщила лоб, вспоминая какие-то подробности.– Ну… писала я как-то для Панина служебную записку. Мне понадобился справочник, и я полезла в шкаф, где и наткнулась на это пресс-папье. Попыталась его отодвинуть, но не тут-то было: пресс-папье оказалось невероятно тяжелое – как будто железное внутри. Я потом еще заметила, что уборщицы из-за этого не всегда под ним пыль вытирали – ленились лишний раз брать в руки такую тяжесть…Вера открыла дверь в приемную, убедилась, что все тихо, и вернулась к друзьям.– Да! То пресс-папье было с гербом какого-то барона: то ли Шпуллера, то ли Шпиллера. Не помню. Кстати, Панин любил хвастать, что им в свое время пользовался сам Свердлов. Мол, революционная реликвия с дворянской историей.Лешка дослушал Чугунову до конца и тут же спросил:– А после убийства Панина ты это пресс-папье видела?Вера замялась.– Нет. Мне позвонили утром и говорят: «С сегодняшнего дня ты работаешь на другом этаже». И все.Верка кивнула на подругу.– Если бы Танька вчера про шкаф не спросила, в жизни бы не вспомнила…Слушая Веру, Лешка вдруг сообразил, что тень Свердлова опять, как и четыре года назад, неотступно следует за ним. Могло получиться так, что та далекая история с бриллиантами не закончилась. Как-то так сложилась жизнь, что Лешка и думать забыл о бриллиантах, Алмазном фонде, сейфах и таинственных монахах…На улице накрапывал дождь.– Странно, – задумчиво сказала Танька.– Чего тебе странно? – не понял Казарин.– Я сейчас поймала себя на мысли, что забыла про войну. Вот ты, я, Вера – как будто и не было ничего.У Лешки на этот счет было иное мнение, но он промолчал. К чему ворошить былое?– А давай погуляем по Москве? – неожиданно для себя предложил Казарин.Через несколько минут они вышли из Кремля и направились в сторону Парка культуры. В самом начале Волхонки какие-то люди копошились на развалинах дома, пострадавшего от бомбардировки и пожара. Эта картина привела Таньку в ужас.– Слушай, я так не хочу, – вдруг заупрямилась она. – Давай пройдем старыми двориками. Там так красиво.– Двориками, так двориками, – согласился Лешка. – Только туда тоже бомбы залетают.Но Танька пропустила подначку мимо ушей и свернула в переулок, за Пушкинский музей. Лешка последовал за ней. Не успели они пройти и нескольких шагов, как где-то за углом послышался звон разбитого стекла и женские крики. Лешка на мгновение замер и тут же бросился в сторону, откуда доносился шум.Он подоспел вовремя. Два мужика в телогрейках выносили через разбитую витрину лотки с хлебом, а продавщица в белом халате безуспешно пыталась их образумить:– Прекратите! Это мародерство! Я вызову милицию. Она даже попыталась схватить одного из грабителей за край телогрейки, но тот ударил ее ногой.– Заткнись, стерва!…Мародер выхватил нож и помахал им перед лицом продавщицы.– Кишки выпущу!Но сделать ничего не успел: женщина отшатнулась, а перед ним возник какой-то долговязый лейтенант в летной форме. Перехватив руку грабителя, лейтенант резко подался вперед и ударил его лбом в переносицу, после чего подсек преступника ногой. Тот упал и завыл, схватившись за переломанный нос. Но в этот момент второй мародер набросился на лейтенанта сзади и, накинув ему на шею веревку от мешка, принялся душить. Парень оказался ловким и здоровым – Казарин никак не мог освободиться от его железной хватки и уже начал терять сознание, но неожиданно удавка ослабла. Лешка вывернулся и наконец-то сумел ударить противника вначале каблуком по голени, а затем локтем – в солнечное сплетение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100