– Сначала думали – психанул мужик время военное, чего не бывает. Но майора пробили по документам.– И что?– Оказался липовым. Не значится уже такой майор в списках.Алексей протянул бумагу.– Ну, все понятно, шпион. Чего тут думать?– Если бы только это, Петр Саввич. Казарин достал новую бумагу:– Вот показания милиционера и патрульных. Они уверяют в один голос, что в майора не стреляли.Шапилин пробежал глазами оба документа.– А их табельное оружие проверили? Алексей кивнул.– Конечно, проверили. Мало того! Пуля, которую нашли в теле убитого, выпущена из браунинга. А насколько мне известно, на вооружение в московскую милицию такое оружие не поступало.Петр Саввич постучал пальцами по столу.– Стало быть, сообщник. Казарин опять кивнул.– Верно. А теперь самое интересное…Казарин достал из папки ту самую бумажку с цифрами и значками, которую неизвестный в сером костюме передал майору на чердаке.– Знаете, что это?Шапилин изучил бумагу и небрежно отбросил ее в сторону.– Шифры? Коды?Алексей аккуратно поднял вещдок и, усмехнувшись, положил листочек в папку.– Никакие это не шифры и, тем более, не коды. Зн, В, Д, Ар, МШ и так далее – всего лишь сокращение названий улиц.– Зн – Знаменка, Ар – Арбат, МШ – Минское шоссе… А цифры – номера домов.Шапилин осмыслил сказанное:– Ну, Казарин, ну, ты… Архимед – одно слово! – Он еще раз глянул в бумажку, затем на карту. – Такая ерунда, я б ни в жисть не сообразил.Алексей кивнул, но улыбаться перестал:– Ерунда-то, ерунда. Только почему эта ерунда с маршрутами товарища Сталина сходится?Шапилин тоже перестал улыбаться.– Ты… ты думай, что говоришь! – испуганно пробормотал он.Алексей опустил глаза и твердо ответил:– Чего тут думать? Думай – не думай, а все одно получается.Шапилин еще раз взял в руки бумажку, повертел ее и так и эдак и вдруг набросился на зятя:– Что же ты раньше-то молчал?! Глава 6 Ha следующий день в Москве шел дождь. Накинув на плечи плащ-палатку, Осепчук торопливо шел по Чистым прудам в сторону Главпочтамта. Едва ступив на проезжую часть в районе Харитоньевского переулка, он тут же отпрянул назад, но бампер машины, повернувшей с бульвара, все равно больно зацепил ногу в районе колена. Осепчук громко выругался и моментально получил нагоняй от высокой породистой старухи, державшей за руку маленькую девочку:– Молодой человек, здесь дети!– А здесь больно! – показал на ногу Осепчук и, прихрамывая, пошел в сторону улицы Кирова.Добравшись, наконец, до Главпочтамта, он вошел внутрь и направился к длинной стойке с рядом полукруглых окошек. Нагнув голову к одному из них, Осепчук обратился к молоденькой девушке:– Барышня, а где получают письма до востребования?– Здесь и получают, – бойко ответила та.– Поглядите, на имя Осепчука ничего не приходило? Девушка быстро перебрала стопку писем и вытащила одно:– Петру Осепчуку?– Ага! Давайте.– Не «давайте», – деловито заметила работница почтамта, – а покажите документ.Осепчук протянул солдатскую книжку, и девушка внимательно посмотрела на фотографию.– Такая красавица и такая бдительная! – осклабился Осепчук.Девушка покраснела и отдала документ, а затем и письмо.Присев на лавочку, Осепчук разорвал конверт. В нем была та же открытка, что он отправлял несколько дней назад, но уже с только ему понятной надписью на обороте: «Анна № 068 16 1б15 п».Когда на Спасской башне пробило пять с четвертью, Таня машинально подошла к старинным часам, стоявшим на письменном столе отца, и привычным с детства жестом подвела стрелки. Но поняв всю бессмысленность только что проделанной процедуры, завелась еще больше, вновь открыла папку со старыми фотографиями, лихорадочно отобрала несколько снимков и положила их в свою сумочку. Неожиданно в комнату зашла Вера, но Таня сделала вид, что ничего не заметила.– Ты что, уезжаешь куда-то? – спросила Вера. Таня продолжала игнорировать школьную подругу.– Тань, я все-таки к тебе обращаюсь! – настойчиво повторила Чугунова.И тут Татьяна посмотрела на Веру так, что та не выдержала и отвела взгляд.– Сначала ты за Лешкой бегала, а теперь за моего отца решила взяться?Это был не просто упрек Это был вызов к бою.– Ах, вот в чем дело…Вера с грустью подняла глаза на подругу. В этот момент она испытывала одновременно и злость, и досаду.– Ой, вот только не строй из себя наивную простоту! Вера еще раз попыталась вразумить подружку:– Таня, ты не права. Я в твоем доме лишь потому, что так захотел Петр Саввич. Ты же знаешь мои обстоятельства…Танька, которая уже была готова успокоиться, вспыхнула с новой силой.– Обстоятельства?! – чуть не закричала она. – Тебе что, пятнадцать лет? Ты что, сама не можешь о себе позаботиться?В глазах у Веры появились слезы.– А ты знаешь, что такое остаться совсем одной? Неужели ты не понимаешь?– Я и понимать ничего не хочу! – сорвалась на крик Таня. – У меня, слава богу, глаза есть. И я вижу, что творится с моим отцом. Все, привет!Она захлопнула папку, сгребла несколько вывалившихся фотографий со стола и пошла в прихожую. Но, видимо, сказанного ей показалось мало. Уже на пороге она обернулась и со злой усмешкой произнесла:– Да! Когда в загс соберетесь – весточку черкните.И хлопнула дверью так, что с антресолей упали старые журналы.Шапилин шел по кремлевским коридорам, на ходу вытирая пот с лица. Ворвавшись в кабинет, Петр Саввич бросил папку на стол и схватил графин. Лешка, с нетерпением дожидавшийся его все это время, поднялся со стула и нерешительно спросил:– Есть проблемы? Шапилин осушил стакан.– Все, Алексей, угомонись. Мы свое дело сделали – остальное не нашего ума. Понял?– Так точно, понял…Алексей еще раз внимательно посмотрел на Шапили-на и вдруг произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100